Любовь Сушко - Ястребиная охота. Хоккей – это жизнь

Размышления шарпея Макара о серебряном сезоне Омских ястребов

А вам не надоело читать исповеди котов черных, серых, рыжих, полосатых? Вон сколько они всего понаписали, куда не плюнешь – везде книжка про кота, от имени кота написанная. И все они что-то там рассказывают дни и ночи напролет. Хотя, что еще делать этим бездельникам.

За собак обидно, почему они ничего вам не рассказывают? Если и рассказывают, то очень редко. Вот я и решил вам, читатели дорогие, рассказать о своей трудной, но прекрасной жизни.

Начнем сначала, как я появился у моей хозяйки, знать хотите? А если не хотите, все равно расскажу. Потому что каждая история, пусть и собачьей жизни должна с начала начинаться.

Я стал бонусом и утешительным призом для моей Алины, после того, когда она отправила подальше своего третьего мужа, и решила, что больше никогда ни за что не выйдет замуж, даже если любимый ее принц Гарри к ней посватается, все равно. Принц как раз тогда и женился, не на ней, конечно. Правильно решила, мужья не собаки, они значительно хуже, = это сказала бабушка Зина, а она сама троих мужей похоронила, и жила с огромной овчаркой вдвоем, хорошо жила, спокойно, душа в душу, и сказала, что наконец —то перестала не спать ночей, плакать, и искать своих загулявших и запивших мужей на краю света. Собаки же никуда не убегают и им все равно, здоровы вы или больны, молоды или стары, они просто вас любят больше всего на свете.

А что? Разумно, собака – не мужик, с ней всегда можно ужиться даже писательнице и фанатке ястребов, трудно, но кто сказал, что будет легко? Да нам и не пришлось сильно напрягаться, мы не мешали друг другу и каждый был занят своим делом, я рос и дом охранял, она писала свои романы, часто засиживаясь допоздна, а еще осенью, зимой и весной болела за своих ястребов. Мне только предстояло узнать, кто они такие и с чем их едят. Я не сразу уяснил, что это совсем не птицы, хотя и птицы есть такие, а команда, которая играет в хуккей – по льду носятся с палками в руках и гоняют такую маленькую и черную резиновую штуку- шайбу. Вот тут много проблем и переживаний было. Но обо всем по порядку.

Так и началась наша история с Алиной, да еще и роман с хуккейным клубом, который нагло ворвался в нашу жизнь, а что из этого вышло – сами узнаете со временем.

Ты одинока?

– Я СВОБОДНА!!!

Вот сижу я в большом и мягком кресле и смотрю на свою хозяйку, пока она смотрит в ящик. Смотрит, не отрывается. А если она так сидит и про меня совсем забыла, то это значить только одно – в ящике показывают хуккей – так она это называет. А может и по-другому, разве такие слова сразу запомнишь? Но она говорила кому-то по телефону:

– Какой органный зал, милая, (понятия не имею, что это за бес такой), ведь сегодня хуккей. Нет, давай в другой раз, Шопен от нас не убежит, а вот матч единственный и смотреть его надо не в записи, только так это интересно. Мне очень жаль, но первым делом ястребы, а все остальное потом.

Это значит, что она останется дома, никуда не пойдет, и мне не надо слоняться из угла в угол и выть под дверью, в ожидании, пока она вернется домой. Не люблю я одиночества, больше всего его не переношу. Есть у нас и другой ящик в спальне, оттуда доносятся стихи, которые читают ее знакомые. Она их внимательно слушает, ругает или хвалит. Это чувствуется по тому, как с кем она говорит. А они ей что-то отвечают, что не знаю, я еще столько слов не запомнил. И так это длится долго, они будто у нас в комнате сидят, одно только хорошо, ни поить, ни кормить их не надо, зато и укусить трудно, а иногда очень хочется, потому что они столько времени отмают, и без всякого стеснения врываются к нам в жизнь.

Здесь же во время хуккея, тоже она ругает или хвалит тех, кто носится перед ней, как угорелый. Говорят, что там есть какая-то черная шайба. Я видел такую у нее на столе. Большая такая, черная, тяжелая. Но в ящике ее ни разу не разглядел, так быстро она там летает. Да что я, вот и ее друг, когда был у нас в гостях, а как раз началась эта любимая Алинина забава, нацепил на нос очки, и все равно ничего не разглядел. Только головой вертел так, что она чуть у него не отвалилась, а толку никакого.

– Это что же такое, как же быстро она летает, – возмутился Макс, и стал смотреть не в ящик, а на Алину, ее можно было лучше разглядеть, я сам это вижу часто. Так и не мог он приобщиться к хуккею, не всем это вовсе дано, вероятно.

Она на него внимания не обращала, и он стал рассматривать меня, не зря же очки на нос нацепил. Да и поговорить ему о чем-то хотелось, раз пришел.

– Это что у тебя за пес такой рыжий, складка на складке, словно с него шкуру спустили, а потом только в одном месте булавкой пришпилили. Посмотри, какой красавец лабрадор у президента нашего. А этот же чудовище настоящее, так и потеряет шкуру на прогулке где- нибудь, что потом будете делать с ним? А без нее он еще страшнее наверняка станет.

Так я узнал от этого очкастого, что я не красавец. И взвыл от обиды, да так жалобно, видно завыл, что Алина, глядя в ящик, схватила меня на руки, я тогда еще небольшой был, можно и на руках посидеть. Но не тут-то было, потому что она над самым ухом завопила:

– Денис, забей!!!

Кажется этот самый Денис, как их там вообще можно различать, когда все так носятся, разве разглядишь, Денис он или не Денис? Но Алина знает какие-то секреты. Наверное, этот Денис тут же и забил, потому что она так прижала меня к груди, что мне показалось, будто шкура откололась и окончательно с меня спала. Даже на прогулку ходить не надо, вот порадуется очкастый, ведь его предсказание сбывается у всех на глазах, я обмер, уверенный, что теряю свою шкуру.