Глаза прекрасны, взгляд, увы, тревожен:
Души усталость или сердца боль?!
– Так плохо всё? – спрошу вас осторожно.
– Иль непосильна женская юдоль?..
Автор неизвестен
В те далёкие дни, после революции 1905 года и задолго до начала Первой мировой войны, жизнь людей складывалась очень нелегко. В воздухе витали страх и неопределённость, и они накладывали отпечаток на настроение и самочувствие людей.
Раиса Суслова, скромная девушка семнадцати лет, вернулась домой после проживания в услужении в семье богатого астраханского рыбопромышленника Александра Аристарховича Шмита.
Приехав к родителям, Елене Фокеевне и Матвею Прокопьевичу, она сразу заметила их тревожное состояние. Жили они неплохо, хотя по сравнению с условиями у Шмитов, родительский дом показался ей бедным, но всё таким же родным и дорогим её девичьему сердцу.
– Ну как вы тут без меня? – спросила она отца с матерью, но они лишь пожали плечами и ответили:
– Да ничего, справляемся, дочка. Горынька, братец твой, женился, жену в дом не привёл, живут своим двором. А к тебе аж два жениха сватаются.
Раечка покраснела и сказала, конфузясь:
– Да ну вас, право! Так уж и два? И кто такие?
– Павел Шевченко, Андрея Кузьмича сын. Да ещё и Никита Болотин, ты с ним в девчонках всё на реку бегала.
– Да помню я, только как выбирать-то? Никита этот всё драться норовил, а Павел хоть и взрослый, да больно уж тихий, не слыхать его сроду и не видать. Всё бочком да пошустрей по улице прошмыгнуть старается.
Родители переглянулись, усмехнулись и ответили:
– Да ты их помнишь юнцами безусыми, а они-то уж повзрослели. Никита совсем мальчишкой был, а нынче выше отца на голову, справный парень. А Павел тихий, скромный, но пригож лицом да трудолюбивый. Тебя постарше, это да. Вот и думай, выбирай.
– Ладно, – сказала Раечка. – Поживём – увидим.
– Да сваты уж и на пороге, считай. В эту пятницу Болотины зайдут, Никита с ними. Ты прихорошись, дочка. Только не очень по-городскому. Скромней-то лучше.
Раечка знала, о чём мать предупреждает: видела она её платья, из города привезённые. Тут, на заводской окраине, таких не носили. Одевались по старинке, даже красивые девчата выглядели старомодно. А у Раечки платья были поновей да с кружавчиками. Фасон другой, всё по фигуре.
В пятницу после бани девушка стала готовиться к смотринам. Аккуратно причесалась и уложила волосы тугой косой вокруг головы. Платье надела лиловое с серым рисунком, по подолу оборка, рукав у проймы фонариком, а от локтя узкий.
– Ну девка, городская совсем, – сказала мать, глядя на дочь, а отец заметил жене:
– Как ты, Еленька, в молодости. Такая же была тоненькая, что тростинка. Раиска вся в тебя. Только что же это платье-то узко в талиях? Тебе и дышать, небось, трудно, а?
– Да нет, батюшка. Нетрудно мне дышать. Так нынче модно. Я его на базаре у купчихиной дочки купила. Ей пошили, а не подошло. Она пошире меня будет. А мне в самый раз.
И Раечка закружилась по комнате так, что подол всколыхнулся и светлые ботиночки со шнурками показались из-под юбки.
Все ждали сватов и изрядно волновались. Вскипятили самовар, выставили блюдо с пряниками да баранками и чашки с блюдцами расставили вдоль стола.
Скрипнула калитка, и Раечка было метнулась за дверь, в соседнюю комнату. Но Елена остановила её:
– Сядь за стол и жди здесь. Хозяйкой будешь, гостей к чаю пригласишь. Нечего бегать туда-сюда!
Матвей распахнул дверь и зазвал гостей в комнату. В сенях послышались разговоры, кому первому входить, и родители жениха подтолкнули Никиту вперёд. Тот несмело шагнул через порог, пригнув голову, да не рассчитал: притолока была низковата, и молодой мужчина со всей силы ударился об неё лбом.
В руках у него был вместительный кулёк с конфетами в ярких обёртках, он его выронил от неожиданности, и сладости рассыпались по полу.
Раечка прыснула, прикрыв рот кулачком. Никита залился краской, потирая тут же образовавшуюся на лбу шишку. Матвей стал собирать конфеты с пола, а все остальные застыли в молчаливых позах, не зная, с чего начать разговор.
Первой нашлась Елена:
– Да вы не смущайтеся, гости дорогие. Эка невидаль – ударился парень о притолоку. Матвей – и тот шибается иногда, когда забудет. Проходите к столу. Раечка, помоги гостям.
Все засуетились, стали рассаживаться вокруг стола, молодых усадили друг напротив друга. Никита глаз так и не поднимал, всё смущался. Раиса тоже помалкивала. Говорили в основном родители: про урожай, про сено, про скотину. Обсудили свои дела насущные. А потом и до молодых добрались.
– Никита у нас парень хозяйственный, работник справный. Характером не злой. Чем не жених вашей Раечке! Скажи, Никита, по нраву ли тебе невеста, а может, чего воспрошать у неё хочешь?
– Ничего не хочу. Пусть Рая сама спросит, коли забыла чего. Мы с ней с детства знакомы, – ответил парень и вновь потёр слегка посиневшую шишку на лбу. А на невесту так и не взглянул.
Раечка встала со своего места, достала с полки большую медную кружку и протянула Никите:
– На вот, приложи. А то весь лоб синяком покроется.
Тот кружку взял, но прикладывать не стал, так и сидел смущённый и отвечал невпопад.
Родители Никиты поспрашивали Раечку о её жизни в доме Шмитов, спросили, не собирается ли она обратно. Но девушка сказала, что родителям она нужнее, помогать по хозяйству надо:
– Наверное, останусь пока. А там и без меня обойдутся.
На этом разговор закончился. Сваты поблагодарили радушных хозяев за гостеприимство и попросили позвать Никиту, коли помощь какая нужна будет.
– А ты, Раечка, уж не серчай на него, – сказала девушке мать жениха, отведя её в сторону. – Сконфузился он, вот и молчал, как в рот воды набрал. А так он парень хороший, добрый. Не обидит.
Гости ушли, а Раечка начала хохотать и подбирать с полу то там, то тут валявшиеся конфетки: Матвей не успел всё собрать.
– И чего ты смеёшься? Парню позор какой, хоть бы пожалела его, – сказал отец, а мать спросила:
– Ну и что ты думаешь? Как тебе Никита? По-моему, он жених славный.
Но Раечка была настроена против и не стала увиливать от ответа:
– Я за него замуж идти не согласная! Он длинный какой, я ему по пояс. Это что за муж? Да ещё краснеет, как девица. Подумаешь, лбом ударился, что ж теперь, и не разговаривать совсем? Матушка его говорит, не обидит, мол. А как в детстве дрался? Забыли уже? Всё меня за косы таскал да хворостиной охаживал. Нет! Никите Болотину я отказ дам.
Родители переглянулись, но перечить не стали. Отец лишь заметил:
– Ты, Раёнка, не горячись. Человеческую судьбу решаешь. С умом надо, а не со смехом.
– Ладно, батя. Я вот Павла Шевченко видела на днях в керосинной лавке. Он поздоровался со мной. Возмужал, серьёзный такой. Вот он мне как жених глянулся, а Никита ваш молодой ещё, хоть и ростом с версту. Коли придут меня за Павла сватать, тогда и решать буду.
