Данила открыл глаза и первое, что увидел над собой низко нависающее небо сокрытое тучами. Их удивительный цвет, сочетающий в себе темно-серые и серебристые тона, одновременно, перемешиваясь, создавал не менее поразительный объем, похоже собранный из плотных парообразных масс не просто сизо-свинцовых, а прямо-таки почерневших на стыке с самой землей. Казалось даже, что внутри того растянутого в наблюдении небесного участка, скучившихся между собой туч, происходило кипение. И наполненные водой, неспешно перекатывающиеся, огромные пузыри (воспроизводящие процесс перехода жидкости в пар) не только изливали вниз редкие капли, начинающегося дождя, но и словно спускали такой же темный, свинцовый туман, образующий дополнительную полосу мороки. Впрочем, данная пелена, супротив основного дождевого фронта, смотрелась разрозненной, и под падающими из мрачных облаков мелких и редких капель дождя медленно опускалась вниз. Легкий ветерок, едва покачивал темно-русый вихор, прикрывший правый глаз Дани, неизменно подергивая его вправо, в унисон с несмело движущимися в ту же сторону сизо-свинцовыми дождевыми тучами.
Однако первое, что после созерцания небосвода и локона длинной челки отметил для себя парень, это невероятную тишину и горечь, плывущую в воздухе, которую, пожалуй, не могли подавить сыплющие капли воды. Так, ровно всего в шаге от лежащего на спине Данилы жгли мусор. Да не просто там траву или листву, а скорей всего автомобильные покрышки, отходы из ДСП и пластика, потому в горле ощущалось першение, и язык слегка покалывало. Хотя прежде чем выяснить, что так воняет и кто занимается сжиганием мусора, Данька прислушался, потому как отсутствие привычных звуков: разговора людей, гула двигателей автомашин, заунывного воя сирен скорой помощи, стука, хлопков, лая, даже малого стона, хрипа, комариного писка – сейчас его волновало и пугало. Еще ни разу в жизни он не воспринимал собственным слухом такое безмолвие, сравнимое только с могильной тишиной…
Внезапно, и явно издалека, нарушая плывущее безмолвие, наконец-то донесся громкий и резко нарастающий звук, подобие бьющего колокола. И Даня тягостно сотрясся всем телом, сначала от неожиданно проступившего звука, единственного в этом краю, а после оттого, что само сравнение с колокольным звоном, точно звонящим по усопшему, наполнило его тело и душу тревожным состоянием.
Парень легонечко качнул головой стараясь изгнать собственный испуг и, наконец, вспомнить, где он находится и, что тому предшествовало, не переставая прислушиваться к колокольному звону точно приближающемуся, а потом удаляющемуся, а то и вовсе ровно идущего волной. Данила ощутимо морщил свой большой и гладкий лоб, сводил вместе короткие, густые брови, щурил небольшие с острыми уголками глазницы, принюхивался, шевеля заостренным кончиком широкого носа, и даже приоткрывал, с явно выступающей верхней губой, рот, пытаясь хотя бы при помощи органов чувств восстановить в памяти собственную фамилию, имена родителей, место своего жительства. С ужасом понимая, что из всего перечисленного в голове присутствует лишь малая часть информации, а именно то, что ему семнадцать лет, он проживает в городе, и учится в школе, в которую ехал на маршрутном такси «25А».
От того мозгонапряжения у юноши заболела голова, потому в надежде осмотреться и тогда уже точно, все понять и вспомнить, Даня, поднявшись, сел. И опять же сразу увидел перед собой пересеченную небольшими оврагами и невысокими вытянутыми пригорками равнину, больше напоминающую болотистую местность. Так как на ней не только в углублениях, впадинках, но и на выровненных участках просматривалась рябь зеленой водицы. Саму же землю такую же серо-сизую, как и пухнущие над ней небеса, покрывали жалкие лоскутки бурых мхов (словно сожженных яркими лучами солнца), мельчайшая галька, да соседствующие с ней более крупные булыжники. Местами надо мхами высились низкие с искривленными стволами и опущенными вниз тонкими ветками деревца, не то, чтобы не имеющие листвы, но даже и коры, потому пугающие своими и опять же черными стволами. И данные растения было сложно назвать полноценным «деревом» или применить к ним сочетание – росли… Потому как эти подобия деревянистых растений, кажется, лишь воткнули во мхи в неких местах, дабы придать самому краю не столь опустошенный вид. Ведь между тех сравнительно глубоких оврагов заполненных водой, или невысоких взгорий, пролегающая земля как каменная, так и поросшая мхами смотрелась всего-навсего тонкими линиями островков прокинутых между болотных окон, объемных озер. Над водами которых, в свою очередь, плыли грязно-серого оттенка загустевшие туманы, вроде длинных языков, распадающихся на отдельные клоки и, пожалуй, что смешивающихся с теми кои вниз, в виде туманной свинцовой полосы, сдавливали капли дождя.
Данька окинул взглядом стелющуюся перед ним болотистую местность, расползающуюся от возвышения во все стороны, и, созерцаемо на горизонте, откуда и двигались тучи, сходящуюся с небом в сине-черную черту, настолько темную, точно указывающую на гиблое место. А затем, и, уже более внимательно вгляделся в расположившееся прямо под бугром, на краю которого сидел, поселение, комбинат, завод. Не зная даже какое название можно было использовать при определении увиденного. Так как наблюдаемое трудно соотносилось с городом или селом, из-за отсутствия приметных благ цивилизации: асфальтированных дорог, парков, скверов или тех же жилых строений, как и с промышленным комбинатом, в силу самого вида существующих построек. Ведь прямо в основании возвышения поместилось около десятка (не более того) престранных сооружений, подобия металлических труб огромных в диаметре и высоких, ограниченных сверху достаточно ровными площадками. Частично ушедшие в землю, те постройки окружала со всех сторон зеленая, с коричневой дымкой над ней, вода. Слегка накренившиеся то вправо, то влево, они поражали взгляд собственной дряхлостью, ржаво-коричневым цветом металла, который, видимо, и воспроизводил слышимый Данькой колокольный звон. На самих строениях не наблюдалось окон, дверей, установок, каких-либо конструкций или узлов и их стены все же можно было назвать относительно ровными.
Исследовав пространство земли впереди, парень обернулся. К собственному ужасу увидев и позади всю ту же пересеченную небольшими оврагами, невысокими вытянутыми холмами равнину и, одновременно, болотистую местность, с лоскутками сизо-серой земли да окнами зеленой воды. Единственно, чем та даль отличалась от виденной впереди, лишь отсутствием черной черты по линии горизонта. Ибо там, как и по обе стороны от сидящего Дани, место стыка земли и небес переливалось темно-серебристым отсветом.
