— Таким образом, достоверно определена степень устойчивости организмов империан к влиянию тестовых факторов, вне зависимости от расовой принадлежности. Погрешность измерений...
Уверенный мужской голос разносится по помещению. Опускается на сидящих за столом профессоров и расположившихся за их спинами студентов. Отражается от отливающих золотом стен и тонированных стёкол, за которыми видна каменная площадь перед Имперским медицинским центром Таи, залитая жёлтыми лучами Эпсона. А я, застыв каменным изваянием, смотрю, как, опираясь ладонями на поверхность кафедры, высокий беловолосый цессянин без запинки читает текст. Мой текст.
Моя работа! Моя мечта! Я шесть лет получала начальную медицинскую специализацию на Лансе, три года потратила на проведение исследования, ещё год на оформление результатов — всё делала, чтобы получить допуск к экзамену на право учиться дальше и стать квалифицированным врачом, который сможет проводить самые сложные операции и возвращать жителей империи к жизни! А результат? Мои исследования украли и выдали за свои.
И что теперь?
Ответ один — покинуть экзаменационный зал и удалить имя из списка претендентов. Мне нет тут места, я не могу выйти перед профессорами и начать говорить то же самое, что только что так красочно поведал им этот цессянин. Как не могу и обвинить его в плагиате. Кто мне поверит? Я ведь женщина!
Судорожно подвигаю к себе папки, складываю их в одну стопку, понимая, что руки дрожат от обиды и негодования. Запихиваю все свои наработки и исследования в сумку, то, что не помещается, просто беру в руки и иду к стойке регистрации. Мешкаю всего мгновение, прежде чем окончательно поставить крест на своей будущей карьере. Да чего тут думать? Всё кончено. Экран прибора на мгновение гаснет, потом зажигается вновь — пустой ячейкой для ввода имени.
Закинув сумку на плечо, спешно покидаю зал для прослушивания, ощущая клокочущую злобу внутри. Вот если бы я не была такой доброй и отзывчивой, не давала бы советов, не оставляла бы свои работы на виду, веря в честность империан, ничего бы этого не случилось, никто бы не украл мои исследования.
— Тиа, ну что? — меня догоняет золотоволосая тайанка, верная моя подруга и соседка по комнате, Снута. — Тебя взяли?
Её чистые голубые глаза смотрят на меня в ожидании радостной вести, изящная фигура пронизана напряжением. Подруга искренне переживает за меня, и я хотела бы её успокоить, но слова застревают где-то в горле горьким комом.
— Нет, — только и выдавливаю, не замедляя шаг. Мне очень хочется скорее уйти.
— Тебя не взяли? — удивляется Снута.
— Как я могу выйти на кафедру с докладом, который в только что слово в слово пересказал другой студент! — кидаюсь на подругу, понимая, что она, конечно, ни при чём и злиться нужно только на себя. — Прости, мне так плохо, — добавляю мягче.
Я сажусь на подоконник, Снута устраивается рядом, и мы молчим, думая каждая о своём.
— На апелляцию не пойдёшь? — тихо вздыхает подруга. Больше утвердительно, чем вопросительно. Она тоже понимает, насколько это бессмысленно.
Лишь пожимаю плечами в ответ. Мне так больно и обидно, что я впервые жалею о своём желании поступить в Имперский медицинский центр. А ведь я мечтала об этом с детства, представляла, как буду практиковать на родном Лансе, пользоваться уважением и почётом. Буду опытным врачом...
— Что теперь будешь делать?
Тайанка грустно интересуется, а я горько усмехаюсь.
— Домой вернусь. Останусь медсестрой.
— Может, проведёшь новое исследование и вернёшься? — робко предлагает Снута. — Ты ведь можешь пробовать поступить ещё раз.
— На это потребуются годы, — вздыхаю я. На глаза наворачиваются слёзы, но я держусь.
Поддавшись порыву, добрая и ранимая тайанка обнимает меня, стараясь утешить. Я обнимаю её в ответ, и на душе немного теплеет. Несмотря на неудачу, я благодарна Тае за дружбу со Снутой.
— Ладно, нечего рассиживаться! — поцеловав подругу в щёку, спрыгиваю с подоконника. — Нужно собираться. Хочу уехать скорее.
Стирая со щёк слёзы, Снута кивает и идёт за мной. Её печаль больно ранит, мне хочется успокоить её, но я не знаю как. Наверное, лучше попрощаться здесь и не продлевать наши общие мучения. Оборачиваюсь к ней, но тут же сталкиваюсь с чем-то высоким и упругим. Папки с исследованиями выскальзывают из рук, с громкими шлепками падая на пол и рассыпаясь веером.
— Дихол! — вырывается у меня.
Я не с «чем-то» столкнулась, а с «кем-то»! С высоким империанином, узкое лицо которого обрамляют волосы цвета серого перламутра. Серо-голубые глаза смотрят виновато. Лорепианин, нет сомнений. Причём невнимательный и неуклюжий лорепианин.
— Простите, я не заметил вас, — извиняется он и, присев на корточки, принимается собирать упавшие папки.
— Смотреть надо, — бурчу в ответ и забираю у него свои вещи. — Не нужно мне помогать, я сама. Идите куда шли.
Он пожимает плечами и поднимается, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.
— Простите, я на самом деле не специально на вас наскочил, — в очередной раз извиняется.
— Ничего страшного, мы понимаем, — вмешивается в наш диалог Снута. Она дружелюбно улыбается, и я понимаю, что ситуация действительно пустяковая, а я веду себя грубо.
Неуклюжий незнакомец одаривает мою подругу благодарной улыбкой. Конечно, милая тайанка с мелодичным голоском намного приятнее, чем мрачная и злобная лансианка.
— Где тебя носит? — неожиданно раздаётся ещё один мужской голос. Отнюдь не такой приятный. Грубый и недовольный.
— Я заблудился, — добродушно отвечает лорепианин. — Тут столько коридоров...
Я оборачиваюсь и вижу идущего к нам высокого мощного исгреанина в военной форме. Я и без того не часто видела исгреан на Тае, а уж тем более здесь, в медицинском центре, да ещё и с таким серьезным видом... На будущего медика он не похож, как, впрочем, и его друг или напарник — кто он ему, не понятно. Что им тут нужно?
В свою очередь вояка скользит по мне долгим оценивающим взглядом тёмно-карих глаз, кривя уголки губ, потом мельком, всего лишь мгновение смотрит на Снуту и, наконец, вновь обращается к своему приятелю:
— Идём, Лирк. У нас полно дел.
— Ну так я тоже дела решаю, а не просто гуляю, — возмущается тот. И снова оборачивается ко мне с тёплой улыбкой: — Простите ещё раз.
— Да ничего, бывает, — бормочу я. Мне нужно было выплеснуть эмоции, и подвернулся этот Лирк. Так вышло, что ж поделать?
Вояка тоже мне улыбается, прежде чем развернуться и направиться дальше по коридору. Лорепианин следует за ним, а мы смотрим им вслед.
— Я отнёс заявку декану, — доносится до нас голос исгреанина, — и он сказал, что в течение часа будет разослана информация.
— Хорошо, — говорит Лирк. — Можно доложить комиссии.
