Николай II проснулся в холодном поту. За тяжелыми шторами его спальни белесый рассвет только начинал просачиваться через серую пелену уходящей северной ночи. Ему снова привиделся ужасающий сон. Он повторялся из года в год и становился жутким кошмаром на несколько дней.
Николай II осторожно дотронулся до темени и ощутил кончиками пальцев давнишний шрам от удара сабли японского полицейского Сандзо-Цуда…
«Господи, – подумал Николай, – сколько же это будет продолжаться?»
Он откинулся на горячую влажную подушку и застонал так, словно этот ошеломляющий удар был нанесен ему только что.
Услужливая память в который уже раз воскресила картину того события.
…Окончив курсы обучения при Дворе под неусыпным оком генерала Даниловича, он, двадцатидвухлетний Наследник русского престола, был отправлен отцом, Александром III, в большое морское путешествие, которое началось в октябре 1890 года с кронштадтского рейда.
В его распоряжение Александр III выделил крейсер «Память Азова».
Руководителем морского похода Александр III назначил князя Ухтомского.
Сопровождающих юный Николай выбрал себе сам. Его компанию составляли греческий наследный принц Георг и молодые князья Оболенский, Кочубей и Волков.
Принц Георг сразу стал душой компании. Неутомимый и темпераментный, он не отходил от Николая ни на шаг – ни во время пирушек на крейсере, ни на приемах в портовых городах, когда Николаю удавалось скрыться от вездесущих глаз князя Ухтомского с какой-нибудь знатной девицей.
В полдень 23 апреля 1891 года крейсер «Память Азова» вошел в гавань японского города Отсу.
Через час после швартовки Николай в сопровождении друзей сошел на берег. Им подали коляски дженрикши, и длинная кавалькада Наследника российского престола двинулась к центру города по узенькой улице, по обеим сторонам которой стояли сплошные цепи полицейских.
Все произошло неожиданно и нелепо. Николай не успел даже испугаться.
Из цепи полицейских выбежал щупленький японец, выхватил из ножен саблю и наотмашь ударил Николая по голове.
Удар сабли пришелся вскользь. От второго и, наверняка, смертельного удара Николая спас принц Георг. Он сбил нападающего с ног и вырвал у него из рук саблю.
Князь Ухтомский, не спрашивая согласия Николая, приказал кавалькаде возвращаться на корабль. На исходе второго дня крейсер «Память Азова» под эскортом броненосной эскадры, вызванной из Владивостока, отбыл домой.
…Николай II смежил веки, пытаясь снова уснуть, но не смог. Мучительные мысли назойливо наползали одна на другую, усугубляя и без того тяжелое настроение, охватившее все его существо. Какое-то время он боролся с ними, пытаясь отогнать прочь, но они давили на мозг, заставляя сердце учащенно биться.
Временами Николаю II казалось, что у него вот-вот остановится дыхание, и тогда он в ужасе открывал глаза.
Удар японской сабли оставил шрам не только на темени, но и в душе Николая II. Это стало особенно заметно всем, когда он вступал на престол. Император не скрывал своей ненависти к японцам, считая их самой нечестной нацией, которую можно уничтожить одним щелчком.
Поддерживал Николая II и его кузен германский кайзер Вильгельм.
Однако Николай II знал, что тот же Вильгельм через германского посла в Токио настойчиво не раз убеждал японцев в слабости «русского колосса на глиняных ногах» и обещал им в случае конфликта с Россией всестороннюю помощь.
Кайзер Вильгельм явно вел двойную игру. Его целью было отбросить Россию с Дальнего Востока до Урала. Если не удастся до Урала, то хотя бы – до Байкала. В худшем случае до Читы. А затем продиктовать России свои условия, которые бы способствовали гегемонии Германии в Европе. В этом Николай II был убежден.
Недавний приезд кайзера Вильгельма в Петергоф, прогулки с ним в шарабане по парку и доверительные беседы еще более укрепили мысль о том, что Вильгельму нельзя доверять.
…Николай II повернул голову к окну. Через слегка раздвинутые шторы просматривался краешек неба, похожий на раскаленную полоску металла, окутанного прозрачно-нежной голубоватой дымкой.
Он, не вставая с постели, мельком перекрестился и только после этого опустил ноги на пол. Надел халат, ощутив на мгновенье на своем теле легкий холодок китайского шелка. И снова невольно его мысли вернулись к последней встрече с Вильгельмом. Во время прогулки Вильгельм заявил о желании Германии занять китайский порт Циндао.
Николай II ответил, что он не видит в этом угрозы для России. И тут же спросил, а зачем это Германии?
Вильгельм долго и путано говорил о жизненных интересах германской нации на Дальнем Востоке, но на вопрос Николая так и не ответил.
Тем не менее, уже через неделю в японских газетах появились сообщения о том, что Россия предложила Германии совместно двигаться в глубь Китая. За Циндао, писали газеты, будут сделаны следующие шаги по вытеснению Японии из Китая.
Царский двор расценил такое поведение Вильгельма предательством.
Министр иностранных дел России граф Ламсдорф напомнил Николаю, что теперь надо ждать резкого ухудшения отношений с токийским Правительством. Так оно и произошло…
Размышляя, Николай II подошел к окну. Некоторое время стоял, наблюдая, как разгоралась заря, постепенно заполняя весь видимый горизонт всполохами, похожими на размазанные пятна крови, и вызывая у него в душе смутно-тревожное чувство. Он уже знал, откуда оно идет.
…На 13 день после его коронации, на Ходынском поле к 6 часам утра собралась огромная толпа московского люда в ожидании гостинцев от прибывшего в Москву государя.
Неожиданно откуда-то пополз слух, что гостинцев не будет, да и самого государя уже нет в Москве.
Толпа зароптала и угрожающе задвигалась. Ропот стал переходить в гул тысяч недовольных голосов. Беспокойство росло с каждой минутой. В разных концах послышались резкие выкрики и матерная брань.
Прошло еще какое-то время, и снова по толпе полетел слух: гостинцы раздают у собора Василия Блаженного. Толпа ахнула и стала разваливаться на части. Кто-то старался выбраться из нее. Беспокойство, охватившее людей, сливалось с животным страхом быть раздавленными. Кто-то крикнул: «Айда к Василию Блаженному!» И толпа двинулась к собору Василия Блаженного, уже не чувствуя, что спотыкается о чьи-то тела и скользит по крови…
Когда на следующий день Николаю II доложили, что было растоптано более тысячи человек, он пришел в ужас. Сколько было с увечьями, никто не знал.
Его восхождение на престол стало по воле божьей омыто кровью…
С той минуты в сердце Николая затаился страх. Он был уверен, что божья кара постигла его за ослушание родителя.
