Тайлер
6 лет назад
– Развернул свою жалкую задницу, Тайлер, и подошел сюда! Разговор еще не окончен. – Отборная брань, летящая мне вслед, эхом разносится по пустой комнате.
– Ты мне не указ, Аллен. Уж точно не с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Можешь оставить жалкие попытки.
Заметив блики фар в треснувшем окне гостиной, я ускоряю шаг.
– Прояви уважение, ты, бесполезный кусок мяса, – рычит он у меня за спиной. – И не смей поворачиваться ко мне задом! – Подскакивая, он отправляет в стену ветхое потертое откидное кресло.
Устав от бесконечных выпадов, я останавливаюсь в шаге от входной двери и поворачиваюсь лицом к безнадежному пропойце.
Длинные, засаленные, истонченные черные волосы зализаны назад, подчеркивая проплешину в теменной зоне. Меня сверлят налитые кровью глаза, цвет которых сочетается с мешковатой, слишком свободной темно-красной толстовкой. Рот источает запах виски – вонь, вызывающая у меня рвотный рефлекс.
– А ты не много на себя берешь? Ты мне не отец, – выплевываю я сквозь стиснутые зубы. – И это не твой дом. – Стоя перед отчимом, расправляю плечи.
– Кто здесь забыл свое место, так это ты, щенок. Я у себя дома – до тех пор, пока я нужен твоей мамочке. – Наполненные ядом реплики сочатся сквозь растянутые в усмешке губы, обнажая желтые гниющие зубы.
Едва сдерживаю смех.
– Ты все еще здесь, потому что я не вышвырнул на улицу твою поганую тушу. Будь я уверен, что мама не потащится следом за твоей паразитической задницей, ты бы давно уже сгинул.
C его губ срывается неприятный, холодящий душу смешок – тот самый, который в прошлом мне не раз доводилось слышать из-за двери своей спальни, – вызывая в спине неприятный озноб. Когда-то этой грозной ухмылки было достаточно, чтобы я, ведомый чувством страха, убежал прочь и заперся у себя в комнате.
К счастью, времена меняются.
– Раз мои порядки тебя не устраивают, найди себе новое жилье.
– Да я бы и рад, только я единственный, кого волнует оплата счетов и спасение этого дома от конфискации. Не всем же полагаться на своих дружков-барыг. – Жаль, что в детстве мне не хватало этой уверенности: не будь я размазней, избавил бы себя от многих страданий.
Охваченный яростью, Аллен приближается и тычет мне в грудь длинным дрожащим пальцем:
– Твой поганый язык однажды погубит тебя. Помяни мое слово.
– Буду ждать с нетерпением. Ну а пока, с твоего позволения, мне пора отчаливать. – С высокомерной ухмылкой отступаю, следя за его пальцем, который наконец отрывается от груди и опускается вниз. От отчима веет злобой: он видит, что я не отвечаю гневом на гнев.
Поднимаю руку, легонько машу ему пальцами и выхожу через парадную дверь. Шагаю по тротуару к черной машине с тонированными стеклами, припаркованной возле разбитого фонаря. И пока я иду, меня бросает в жар, прошибает липкий пот, как будто кирпичом приложили по яйцам. Из кармана джинсов достаю пачку сигарет, беру одну штуку, закуриваю.
Машина недовольно сигналит. В ответ на их нетерпение я оттопыриваю средний палец. Сделав последнюю глубокую затяжку, с тяжелым вздохом бросаю сигарету на землю и тушу ее подошвой ботинка.
Тянусь к ручке, открываю дверь – в ноздри ударяет стойкий запах травки. Покачав головой, проскальзываю на пассажирское сиденье. Со мной здороваются, и я их слышу, однако все, на что меня хватает, это ленивое приветствие двумя пальцами. Спустя миг автомобиль выезжает на черную гудронированную дорогу.
Навстречу еще одной ночи, которую хочется забыть.
Тайлер
Наши дни
– Ты точно решил уезжать? До конца отпуска еще несколько дней. К тому же твой брат уже все оплатил – тебе что, его денег не жалко? Поездка явно не из дешевых.
Мама неумолима: пока я заталкиваю оставшиеся вещи в открытый чемодан, она продолжает меня отчитывать. Понятное дело, что тур сюда стоит бешеных бабок. Для ясности: мой драгоценный братец отгрохал свадьбу на Миконосе, так что щеголять своим богатством перед всеми и каждым – привычное для него дело.
– Я не просил Ривера оплачивать номер. Да и бронировать тоже, насколько мне помнится, – процеживаю с недовольством. – Все, что просил, – не лезть. Так что деньги выбросил он, а не я.
– Неужели нельзя хотя бы несколько дней побыть в хорошем настроении? – Ее глаза медленно закрываются, плечи опускаются, будто бремя разочарования слишком для нее велико. – Ты всех гостей расстраиваешь – с первой секунды, как с трапа сошел, – добавляет она с тяжелым вздохом.
Странно слышать от мамы связные фразы. Обычно для глубокомысленных размышлений она слишком пьяна – переливает из пустого в порожнее, как будто она главный оратор в доме, и до крови расчесывает кожу на предплечьях.
– Виноват. – Придавив крышкой чемодана только что сложенную одежду, я застегиваю молнию, берусь покрепче за ручку и подтягиваю багаж к себе. Спустя миг колесики звонко ударяются о дорогостоящий кафель. – Я поменял билеты, – добавляю, разминая шею, – уже все равно ничего не сделать.
Закрыв глаз, мама ноздрями втягивает воздух и упирается рукой в выступающую бедренную кость. От драматизма этого жеста меня чуть смех не пробирает: Нора Бейтман в образе разочарованной матери!
Чертовски захватывающее зрелище, стоящее двадцати трех лет ожидания…
– Ладно, Тайлер. Поступай как знаешь. Ты все равно никого и никогда не слушал.
А разве было кого?
– Ну, окей, тогда потом поболтаем.
– Попрощайся с Ривером перед отъездом. Ему будет приятно.
– Ага, не сомневаюсь. – Усмехнувшись громче, чем планировал, направляюсь к выходу, волоча за собой чемодан.
Стоит мне выйти в пустой коридор, как за спиной раздается раздраженный вздох. Дверь захлопывается, и я не оглядываюсь. Пусть наслаждается окончанием отпуска, опустошая бутылку за бутылкой из безлимитного бара. Пусть пьет до тех пор, пока не приползет к Риверу в номер и не припадет к унитазу. А когда братца достанет эта новая роль быть опекуном для алкоголички, может быть, мама наконец-то поймет, что я – единственный, кому она нужна, и что она воспринимает меня как должное.
Треснув ладонью по металлическим кнопкам лифта, морщусь от режущей боли. Двери открываются, и я, скрежеща зубами, со всей силы швыряю чемодан в кабину. Мне до жути не хотелось тащиться на эту гребаную свадьбу, что вполне объяснимо: я и мой старший брат ненавидим друг друга. С трудом могу вспомнить время, когда мне не хотелось его вырубить и оставить истекать кровью.
Опять-таки на деле все происходит иначе, поскольку есть между нами одно очень весомое отличие: если мне кто-то не нравится, я не стесняюсь об этом сказать. Смысла не вижу играть в игры. Ривер же любит планировать, плести интриги.
