Прогноз был три-четыре фута с чистым оффшорным ветром, и встал ты в прекрасном расположении духа, предвкушая солнечный день, полный хороших волн. Чистя зубы в небольшой уборной с душем и туалетом, ты видел в зеркале, как выгорели на солнце брови. С тех пор, как в первые дни лицо и плечи облезли, и ты не мог спать, кожа заметно потемнела и больше не жгла. Нужно было только намазывать плечи жирным слоем крема перед каждым катанием. Торс обрастал мышцами, а руки ― стоило зайти с доской в океан ― уже не ныли.
За окном кричали петухи, ранние лучи только начинали раскалять рыжие крыши домов. На просыпающейся деревенской улице появлялись первые люди. Невыспавшиеся дети с портфелями лениво тянулись в сторону школы, а взрослые выезжали на работу, нарушая тишину утра гулом своих мотороллеров.
Высокий двухэтажный дом стоял на вершине холма. В саду водились кузнечики размером в ладонь. Кошки ловили их и тащили в дом. Кухню и две спальни на первом этаже занимали соседи. Старая деревянная лестница зигзагом вела на второй этаж в твою комнату ― она высилась, словно скворечник, одним окном выходя вовнутрь дома, а другим ― на деревню. Матрас в углу, который служил кроватью, картина обнажённой балийки на стене, окна без занавесок, просторно и всегда светло днём. А по ночам в окно было видно небо, усеянное звездами. Одна дверь вела в душ, а другая ― на большой балкон, с которого открывался вид на всю деревню. Через дорогу стоял храм, где ранним утром проходили церемонии. Тебе понравилась и комната, и дом, и плетёные кресла у телевизора, и соседи, стоило их в первый раз увидеть. В тот день ты сразу сказал, что согласен, вывел новый адрес на клочке бумаги и положил в карман шорт, на случай, если забудешь дорогу.
По скрипучим деревянным ступеням ты спустился вниз. Поел, взял лонгборд, что арендовал у местного жителя, вышел во двор, закрепил его на мотоцикле, намазал плечи кремом от загара, открыл ворота и выехал на улицу.
Из храма повеяло благовониями, кто-то только что принёс подношения богам. Несмотря на то, что солнце уже припекало довольно сильно, утро было пропитано свежестью нового дня.
Деревня Гирихил спряталась в глубине полуострова, и жили в ней лишь коренные балийцы. Кроме пенсионера-англичанина, обосновавшегося в этих краях ещё лет двадцать назад, в радиусе нескольких километров не сыскать было белого человека. Тебе нравились пёстрые улицы, аккуратные ряды ухоженных домов с черепичными крышами, небольшая продуктовая лавка через дорогу со столиками под навесом, где в жаркий день приятно сидеть в тени, резьба по камню и статуи повсюду, ощущение, что ты вдали от цивилизации.
Здесь ты знал всех, и все знали тебя ― дед-англичанин, местные, явайцы-строители. Вечерами после катания ты захаживал в лавку, тебе ставили бутылку холодного бинтанга и доставали пачку сигарет. Спрашивали, как сегодня волны и много ли туристов на пляже. Людей в деревне было мало, и ты ценил их, интересовался их жизнью.
Сейчас Гирихил остался позади. Под треск двигателя одна деревня перетекала в другую, мимо проносились написанные на бахаса разноцветные вывески забегаловок, а грубую каменистую дорогу сменял гладкий асфальт. Ты ехал в одних шортах, и прохладный ветер трепал их, обдувал тело и плечи, припекаемые солнцем. Навстречу двигались балийцы на мотороллерах, небольшие местные грузовики, как и всегда, загруженные доверху материалами для очередной стройки, здоровые волосатые австралийцы спешили к бог знает каким волнам.
Начался спуск с горки, и ты добавил газу. Ещё быстрее понеслись навстречу придорожные лавки, самодельные вывески сдающихся в аренду туристам бунгало, прилавки, с которых старики продавали бензин в стеклянных бутылках. Чем дальше от центра полуострова, тем реже встречались дома. Оживлённые и цивилизованные районы остались позади, дальше были лишь джунгли, пара скромных деревень да захудалые хибары местных пьяниц вдоль дороги.
Ты оставил байк на пыльной парковке, по которой носились курицы. С доской под мышкой, провожаемый взглядами сидящих на лавке стариков, направился к крутой тропинке на пляж.
Вдоль берега на подпорках из брёвен возвышались деревянные варунги. То были кафе и бунгало, которые держали местные. Смуглые, почти чёрные женщины в поблекших стареньких сарафанах на задних дворах готовились к новому дню: занимались стряпней, приносили кокосы, мыли посуду и иногда хихикали над чем-то, успевая при этом зазывать проходящих серферов в свои кафе. Их дети бегали босиком, играли и жгли костёр из сухих пальмовых листьев
