© Диденко А., текст, 2013.
© «Геликон Плюс», макет, 2013.
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
Записки свободного человека, или Как я провел детство
Если в детстве у тебя не было велосипеда, а теперь у тебя «Бентли», то все равно в детстве у тебя велосипеда НЕ БЫЛО!
Все мы родом из детства. Звучит банально и, тем не менее, это так. Даже очень большие по должности или интересные по жизни люди сформировались не в кожаном кресле/на экране, а во дворе и за школьной партой. Мы по жизни тянем за собой детские страхи, удачи и неудачи, ощущения, когда дергаешь за косичку понравившуюся девочку, вкус мороженого и дни рождения друзей. Поэтому, выходя во «взрослое» самостоятельное плавание, нам иногда необходимо оборачиваться назад и вспоминать, какими мы были…
Особенно это касается бывших мальчиков, а ныне мужчин. Девочки, как более умные в целом и рано взрослеющие, в частности, меньше подвержены рефлексиям и анализу. А мужчина в России, даже неглупый, все равно несет в себе частичку Васисуалия Лоханкина с его размышлениями о своем месте в социуме и важнейшем влиянии, которое он оказывает на глобальную политику.
Для себя я уже давно сделал вывод, что детство мужчины не заканчивается с его совершеннолетием. По моему глубокому убеждению, оно плавно перетекает в кризис среднего возраста. И только по его окончании можно с чувством исполненного долга громко заявить миру: «Я – мужчина!» Весь же период с того момента, когда мальчик начал себя помнить (три – пять лет) и до окончания средневозрастных метаний (тридцать два – тридцать четыре года), является детством в чистом виде. Накоплением опыта, попытками понять, как нужно делать карьеру, что такое политика и почему девочки такие другие. Все детские искания мальчика могут проходить как на волне занятий экстремальными видами спорта и онлайн-играми, так и на фоне счастливой семейной жизни и трех детей. Даже наши родители, крайне серьезно выглядевшие на черно-белых фото из семейного альбома, которые женились и распределялись в двадцать один год, а рожали нас в двадцать два, все равно были детьми.
И в этом нет ничего плохого. Честно признаться, что ты еще ребенок, не так позорно, как надувать щеки и изображать из себя мудреца, который постиг дзэн в неполные …цать лет. В конце концов, «я мужчина и я хочу этот радиоуправляемый вертолет»! Не претендуя на то, что мои щеки не надуты, хотелось бы все-таки рассказать о впечатлениях человека, чье детство пришлось на две очень разные страны.
Нерушимый союз неразрешимых противоречий
Автобусная остановка. Бабушка громко чихает. Стоящий рядом пионер: «Будьте здоровы!» – «Спасибо, внучек, но я не болею». – «А по мне хоть ты сдохни, но пионер должен быть вежливым!»
Советское воспитание не было ни суровым, ни легким. Оно просто было. Больше всего оно напоминало двуликого Януса: с одной стороны грозные бородатые или лысые, а чаще «два в одном», идеологи коммунизма со своим: «нельзя жить в обществе и быть свободным от общества», с другой – торговля дефицитом с заднего входа и политические анекдоты. Моему поколению повезло: пионерскую организацию мы застали и даже искренне в ней участвовали, а вот на партком за аморальное поведение нас уже не вызывали. Даже на картошку ездили не все. Так что впечатления от комсомольской активистки в идеологически правильном синем костюме фабрики «Большевичка» были не пугающими, а вполне себе приятными, с легким оттенком эротики, замешанными на просмотре найденной у родителей в шкафу кассеты с «Греческой смоковницей». Хотя некие смутные наметки возможной будущей карьеры через партактив я застать успел. Еще бы: октябренок – командир звездочки – пионер – звеньевой – староста класса – член совета школы от пятых классов. Иногда, когда есть время предаться ностальгии, даже с удовольствием вспоминается советская школа подготовки кадров. Действительно, выдвигали меня не как активного общественника, а как отличника и неформального лидера. С поведением и подхалимажем-то у меня всегда были проблемы, равно как и у моего ближайшего окружения. Тезис «суслик, сука, личность» (с) мы восприняли с детства. Уж не знаю, как в среднестатистических советских семьях могли появиться такие якобинские настроения. Видимо, из-за раскулаченных и тайно продолжающих искренне верить в Бога и так же искренне ненавидеть коммунизм прабабушек. Апофеозом проявления этой внутренней свободы стал демарш моего друга детства. В первом классе, на одном из первых занятий, ему показалось, что учительница слишком громко сделала ему замечание. Этот маленький мальчик молча встал, собрал свои вещи, нацепил портфель, который был больше его раза в полтора, вышел из класса и ушел домой. В процессе сбора вещей и выхода из классной комнаты он полностью проигнорировал попытки учителя его остановить и так и не сказал ни слова. Сейчас, когда дети в открытую посылают учителей по матери и даже бьют, это может показаться смешным. Но в 1986 году это был акт политического неповиновения, по силе духа сравнимый с развенчанием культа личности. В дальнейшем друг, которому, как Фоксу из бессмертного творения братьев Вайнеров, было «трудно удержаться в рамках» стал специалистом по разрешению вопросов неконституционными методами воздействия. После же возвращения российского бизнеса в правовое поле он остепенился, сейчас примерный семьянин и все больше похож на своего отца как внешне, так и по манерам.
Ваш покорный слуга также проявлял несвойственную возрасту независимость. В первый свой день в яслях, будучи трехлетним карапузом, он ощутил психологический дискомфорт от отсутствия личного пространства (шкафчик для одежды не считался) и решил, что надо отсюда уходить. Успешно сбежав из-под надзора, я направился в сторону маминой работы. Прошел порядка семисот метров, пока не был отловлен, причем не воспитателями, а соседом родителей по офицерскому общежитию. Скандал был, конечно, грандиозный. Чистка рядов в отдельно взятом детском саду была сравнима, наверное, только с потерями среди высшего командного состава ВВС СССР после приземления Маттиаса Руста на Красной площади. Но результат был. В ясли меня больше отправить не пытались и нашли мне гувернантку. С поправкой на среду обитания и эпоху, конечно. Если Евгения Онегина его воспитатель водил гулять в Летний сад, то моя няня, ни разу не бывшая Ариной Родионовной, ставила меня в арку дома, чтобы дождь не капал. Аэродинамика арки была на таком уровне, что иногда приходилось прислоняться к стене, чтобы устоять на ногах. Пока я гулял, няня успешно занималась своими делами. Тогда же я полюбил вареный лук, так как иных наполнителей, обычно присутствующих в качественном супе (мясо, картошка, крупа), мне не доставалось, няня успевала уберечь молодой организм от вредных продуктов и съедала их сама. Тем не менее, образец среди гувернанток продержался у нас достаточно долго и был уволен только после того, как я обсудил с родителями вопрос бессмысленности своего дальнейшего существования, который выражался в одной фразе: «мне жить не хочется». Суицидальный уклон моей Арины Родионовны стал очевиден, так что она была отставлена от дальнейшего процесса моего становления, как личности.
