Мыс Горн. Здесь встречаются воды могучей Атлантики и великого Тихого океана, приветствуя друг друга в бурливой страсти. А как иначе? Два тела, влекомые неведомой силой, сливаются в объятиях, превращаясь в единое целое, утрачивая индивидуальность. Здесь, у Южной оконечности континента, сталкиваются ветра, поднимая и обрушивая гигантские массы воды без раскаяния и сожаления.
Она жила в его мыслях постоянно. Грир Эворти, взобравшись на верхушку грот-мачты, обозревал бушующее море из «вороньего гнезда» и не боялся ничего, только потерять ее. Он одолеет все невзгоды. Ни одна напасть не помешает ему вернуться домой, даже лед, сковавший корабельные снасти. Капитан четырехмачтового парусника «Запредельность» огибал мыс Горн, шел против ветра зигзагами, то одним галсом, то другим, пробиваясь к цели, надеясь укрыться в тихой гавани на острове Горн. На высоте почти в семьдесят метров над палубой, стонущей под натиском ветра и волн, Грир вдыхал туман и, казалось, углядел вдали рельефные контуры мыса.
Грир Эворти закричал, подавая рулевому сигнал и указывая флагом в сторону острова, но тщетно. Мощный встречный ветер налетел стеной влажного студеного воздуха и сковал судно ледяным панцирем. Мелкие брызги волн мгновенно прирастали к ледяному пласту, добавляя тонны веса к бортовому грузу. И без расчетов было ясно, что долго парусник на воде не удержится. Отвернувшись от горизонта, Грир еще раз посмотрел вниз на палубу и увидел обледенелые контуры штурвала, который сиротливо вращался сам по себе. Рулевой исчез, оставив судно без управления. Грязно-изумрудные волны уже свободно перекатывались по палубе. Сомнений не осталось – корабль был в полной власти морской стихии.
Человек на верхушке мачты понимал, что последним из команды уйдет под воду, но гнал от себя эти мысли. Вглядываясь в бездну, он мечтал увидеть ее лицо, коснуться ее губ и груди, которые любил больше мироздания. С уст сорвалась молитва и, пойманная ветром, слилась со звуками шторма, оставляя Грира наедине с думами и чувствами. Моряки знают: волны не слышат молитв. Они лишь нарастают, гонимые ветром, и обращают величайшие суда в жалкое ничто, покрывают палубы и снасти льдом и снегом, а потом проглатывают целиком. Продрогший до костей Грир понемногу терял связь с происходящим, смотрел с высоты отстраненно, будто развернувшаяся драма не имела к нему отношения. Встреча с волнами была неизбежна. Рассматривая небеса, он чувствовал, как корабль уходит в пучину. Проглянула освещенная половинка луны. Другая половина еще пряталась в облаках. Может, чайка выхватит его из «вороньего гнезда»? Чушь какая. Эти черные тучи не приютят ни птицу, ни человека.
Фоллен была долговязым, угловатым подростком тринадцати лет. Ее отец владел судостроительной верфью. Джеймс Кук Локхид молился о сыне, но судьба распорядилась иначе. Непоколебимая вера и твердый характер помогли Джей-Си1 понять, что просят многие, а получают единицы, ведь жгучее желание мешает искренней молитве. Он хотел сына, которого обучил бы кораблестроению, и теперь представлял, словно его чаяния сбылись, закрывая глаза на незначительные биологические изъяны. Фоллен редко носила платья и блузы, даже когда приличия того требовали. На верфи все знали «сына» Джей-Си и обращались с нескладной, рослой Фоллен как с подмастерьем. Наглаженные штаны, толстый кожаный пояс, ботинки, рубашка с длинными рукавами, идеальным узлом завязанный платок, шляпа, под которой скрывались короткие рыжие волосы, превращали Фоллен в бойкого юношу, о котором так мечтал отец. Было на что взглянуть и помимо одежды. Чего стоили ярко-голубые глаза, искрившиеся интересом, полные вопросов. Или длинные пальцы, сильные, в то же время изящные. Мужики пялились на ученика кораблестроителя, но всегда исподтишка, боясь дать волю фантазии. В конце концов, Джей-Си назначил старшим Грира Эворти, одного из корабельных мастеров, чтобы тот обучил мальца по имени Фоллен секретам ремесла.
От рассвета до заката Фоллен была занята, и день ее почти всегда проходил одинаково. С первыми лучами солнца она являлась на пристань, в крепкое двухэтажное строение, стоявшее под углом к берегу – так удобней швартоваться кораблям для погрузки-разгрузки. Фоллен сопровождала суровая нянька Беатриса. Эта грузная женщина, казалось, отбрасывала на воспитанницу тень, смотрела с подозрением и ревностно исполняла обязанности.
Форман Грир Эворти служил на верфи Локхида уже лет пятнадцать, знал, кто его кормил, и давно приучился не кусать руку дающего. Поступив в ученики десятилетним мальчишкой, он прошел жестокую школу. На слезы никто не смотрел. Но и сейчас границы устанавливать не ему. Вряд ли отец Фоллен решил устроить дочке такие же испытания. Вылепить из хрупкой девочки мозолистого кораблестроителя – задача призрачная. Стоит несколько дней подряд простоять на ногах по десять часов, и иллюзия рухнет. Как бы то ни было, Грир встретил Фоллен крепким рукопожатием и удивился сильным пальцам и изумительным глазам. К тому же девчонка оказалась остра на язык.
– Что с ухом? Я буду звать тебя Грир. А ты зови меня Фоллен и никак иначе. Это Беатриса. Она отчитывается перед отцом. Каждый день! Так что с ухом?
Невиданная дерзость подмастерья застигла Грира врасплох. Не собирался он слушать указаний какой-то щепки в аккуратном костюмчике. Что возомнила о себе эта голубоглазая шкетка? С виду хрупкая девичья плоть. А послушай – угрожающий тон, до боли знакомый всем, чья спина знала плети. Но отвесить заслуженный подзатыльник или резво съездить в пах в этом случае не получится.
Проще объяснить, что ухо без мочки – фамильная черта. Все мужчины в семье рождались такими. К чему грубить? Пусть называет Гриром.
– Обратили внимание на ухо, леди Фоллен? Это цыганский обычай. Вроде обрезания. Помогает не забывать, кто я такой. Ну что ж…
Однако не успел он взять бразды правления в руки и озвучить план на день, как Фоллен, словно бесом одержимая, накинулась с упреками. Беатриса, и без того не красавица, исказила лицо уродливой гримасой, навалившись на сложенный длинный зонтик. Все же первой когти обнажила Фоллен, выдавая черты отцовского характера.
– Тебе что, отрезанная мочка слух повредила? Я не леди. Еще раз так меня назовешь, отведаешь кошки девятихвостой. Я – просто Фоллен! Ты понял? Или мой отец неясно объяснял? Ты – просто Грир. Это – Беатриса. Теперь дайте мне кофе с галетами, как всем остальным. Потом вы начнете, а я буду смотреть.
Грир слушал, смиряя гордость, не позволяя ей взять верх. Общая столовая была полна людей, а девчонка угрожала ему во всеуслышание. Хотя здесь каждый в курсе, кто она такая. Посмеются по углам, поухмыляются, но открыто глумиться не посмеют. Грир пусть и молод, да шутки с ним плохи. Фоллен же «сын», которого Локхид готовил себе на смену. Все пили утренний кофе, жевали галеты и упорно глядели в тарелки. Пора было строить корабли.
