Гроза собиралась ещё с вечера. Непрошеная гостья по какой-то неведомой причине забрела в Москву из будущего мая. Темная, брюхастая туча наплыла на красное закатное солнце, всё зримое пространство сделалось свинцово-серым, и пролился дождь.
Когда же стемнело, померкло, и всё погрузилось в отчаянную тьму, ударил гром и засверкали молнии.
В домашней студии, устроенной в квартире одного московского продюсера, сидел его приятель, малоизвестный композитор Игорёк и выводил на синтезаторе мрачные средневековые гимны. По телевизору в прямом эфире показывали бомбардировку Багдада, древнего и славного города. На экране были лишь вспышки зарева на зелёном фоне, который возникает при съёмках камерой ночного видения. А в самом Багдаде шёпотом небесным или негромким вздохом ветра спускались к земле бомбы высокоточного наведения, неяркие огоньки плыли в небе, клонясь вниз – крылатые ракеты шли на цель. Каркали очередями автоматические зенитные пушки, тщетно посылая трассеры в непроглядное мёртвое небо. Беспрерывные вспышки над бомбардируемыми казармами национальной гвардии и зданиями комплекса президентского дворца, над жилыми домами, под которыми по предположениям противника находились секретные бункеры, нисколько не рассеивали окружающую тьму. Словно гроб – покойника, обступила она гибнущий город.
Сегодня, первого апреля закончилась стратегическая пауза, взятая американской армией для передислокации войск на багдадском направлении, и ближе к полуночи командующий Центральным командованием ВС США Томми Фрэнкс получил от Пентагона разрешение начать наступление на Багдад по своему усмотрению, в зависимости от обстановки на поле боя.
Время от времени Игорёк прерывал игру, чтобы приложиться к стакану мартини. Глоток – и мрачная, вязкая григорианская мелодия вновь гремит в стенах квартиры. В неё вплетаются разрывы тяжелых американских бомб: звук телевизора выведен на полную мощность.
Окно открыто, холодный ветер и дождевые капли врываются в комнату. Вдруг всё смолкает, свет гаснет. Вспыхивает молния, гремит гром, затем тишина и – гулкие удары в дверь.
– Кто там? – спросил Игорёк.
– Откройте, очень надо! – послышалось из-за двери.
Приговаривая «надо так надо», Игорёк открыл.
В тёмном, совершенно тёмном дверном проёме стоял человек в плаще и подсвечивал своё лицо карманным фонариком, тонким, как карандаш.
– Здравствуйте, – сказал человек. – Меня зовут Теодорих Второй. Второй, потому что Первый – это совсем другой Теодорих. Вы не бойтесь, он к вам не придёт. Он только к грудным младенцам и беременным женщинам ходит. Так надо, понимаете?
– Ну? – непонимающе произнёс Игорёк.
– Так мне можно войти?
– Валяй.
Электричества по-прежнему не было, поэтому Игорёк зажег в комнате две свечи. Одна – сувенирная, в виде зайчика, вторая обыкновенная, витая.
Теодорих, не снимая, к слову сказать, совершенно сухого плаща, уже расположился на диване.
– Скажите, Игорь, вы верите в бессмертие души? – спросил он.
– О, – поморщился Игорёк. – Опять…
– Разве к вам уже обращались с этим вопросом? – удивился Теодорих.
– На улице, бывает, пристают сектанты всякие.
– Я вас понял. Тогда такой вопрос: вы отдаете себе отчёт, что человек есть микрокосм, а его душа гостья в этом мире?
– Ну.
– Очень хорошо. Я так и думал. Идём дальше. Вы, само собой, понимаете, что вы, Игорь Святополкович, являетесь уникальной сущностью, частью мироздания?
– Короче… – хотел было прервать Теодориха Игорёк. Но, не найдя предлога остановить разговор, смешался. – Выпить хочешь?
– Нет, вы прямо мне скажите – понимаете или нет?
– Упорный ты какой-то. Ну, пускай понимаю. Дальше что?
– А вот что.
Совсем рядом блеснула молния и громыхнул пушечный раскат грома.
– А вот что, – повторил Теодорих. – Дело в том, что вот вы часть Вселенной, а я в ней – завхоз. Завхоз по телам. Вот что. А пришел я по следующему делу. Срок аренды вашего тела истекает сегодня в полночь. Так что, попрошу освободить занимаемый вами организм по истечению вышеуказанного срока, чтобы не случилось накладки. Вот.
– Ну и как мне его освобождать? – спросил Игорёк.
– Как обычно все это делают. Ничего такого особенного здесь нет. Дело, как говорится, нехитрое.
– Ну, а если не освобожу?
– Будут приняты санкции. Аренда – дело нешуточное. Арендуя тело, вы берёте на себя большие обязательства. Очень большие.
– Так ты это, по душу?
– Не совсем. С душой я дел не имею. Повторяю: я – завхоз по телам. Я за порядком с телами слежу. В вашем арендном договоре обозначено – до полуночи. Извольте исполнять. Сами ведь подписывали.
– Когда же это я успел?
– Что значит «когда»? Да вы решили шутить надо мной? Обидно. В своё время, неважно кем тогда вы были и где были, вознамерились посетить этот подлунный мир. А без договора кто же вас сюда пустит? У нас, знаете ли, порядок. Каждый живой организм на учёте. Каждое тело.
– Тело?
– Тело – это инвентарь. И его надлежит сдать завхозу, то есть мне. Посудите сами. Вы не сдаёте в обозначенные сроки. А кто-то, уже подписавший договор на ваше тело, не может им воспользоваться. А вдруг как раз он рассчитывает существовать именно в текущую эпоху, а не когда-нибудь? Вы представляете себе, какой возникнет скандал? Я уже не говорю о собственных неприятностях. Нет, молодой человек, так себя вести не годится.
– Не, ну это наглость. Требует, блин… Я ещё пожить, может быть, хочу, – проворчал Игорёк.
– Все хотят. Почему-то мало кто из арендаторов следует букве договора. Но на то я и завхоз, чтобы пресекать.
Теодорих извлёк из нагрудного кармана флакончик, откупорил, и по комнате, мешаясь с запахом грозы, поплыл приторный аромат.
Игорёк вдохнул пару раз, в голове зашумело. Теодорих удовлетворённо цокнул языком.
– Ну, всё. Побежал дальше. Дел невпроворот. Вы за мной там закройте.
Игорёк проводил гостя до дверей, а когда вернулся в комнату, там уже сидел новый субъект. Длинный, худой, циркулем сложился в кресле. Лицо вытянутое, с маленькими усиками, голубые, как и у Игорька, глаза, сросшиеся брови и крупный горбатый нос. Одет в точности как Теодорих, только цвет плаща у того был зелёный, а у этого – белый.
Гость взглянул на Игорька и широко, без сомнения – притворно, улыбнулся.
– Ушёл? – спросил он.
– Какого лешего?
– Давал нюхнуть? – делово поинтересовался гость. – Ну, это всё давно устарело. Дремучие методы у хозчасти, дремучие.
Гость рассмеялся. Игорьку подумалось, что этот гость совершенно не любит того.
– Ты вор, – сказал Игорёк как можно более развязно.
– Ну-у, чушь собачья.
– Через лоджию забрался.
– Предположим.
Тут Игорёк сообразил, что уже горит свет, и вспомнил, что электричество появилось, когда он провожал Теодориха.
Игорёк включил телевизор и сел за синтезатор. По телевизору Си-Эн-Эн транслировало пресс-конференцию четырехзвёздочного генерала Кларка, командующего оккупационной американской группировкой в Ираке. Игорёк взял первый аккорд, прислушался. Начало ему понравилось, он облизал губы и стал наигрывать очередную тоскливую мелодию.
