Сергей Зверев
Завтра никто не умрет
Вода бурлила за каменным парапетом. Серая пена жадно вылизывала стены желоба. Тонны грязи, химии, канализационных нечистот лились нескончаемым потоком в Финский залив, добавляя местной экологии дополнительный урон. Завывал ветер.
Туманов поднял воротник, натянул поглубже кепку с ватиновыми наушниками. Поискал глазами солнце на небосклоне, не нашел – небо затянула сплошная муть. В январе в этом городе солнце едва встает над горизонтом – отсюда черные ночи и нерадостные серые дни. Он сунул в зубы сигарету, потянулся за зажигалкой, но тут заметил что-то в воде, всмотрелся. Еще один утопленник плыл по течению – всплывал, погружался, словно катился на санках с волнистой горки. На этот раз мужчина. На прошлой неделе была женщина. Вода заливала бескровное лицо, пустую глазную впадину, разорванное горло. Явно не утопленник. Злую собаку спустили на человека. Или зверь двуногий напал – самый злой хищник. Преступность цвела махровым цветом, людей убивали много, часто; грабежи, теракты, насилие становились неотъемлемой частью городской жизни. Пойманных преступников лечили – как и положено – пулей. Но меньше их не становилось. Люди боялись выходить из квартир, общаться с другими людьми. На милицию надежды не было, кто мог, запасались оружием. По оценкам аналитиков, в городе действовало не менее тридцати хорошо организованных, сплоченных банд. Одиночек же не считал никто. Петербург напоминал осажденный город. Только в центре, наводненном патрулями, поддерживалась видимость сносной жизни, да и то не всегда она отличалась от несносной.
Туманов проводил глазами уплывающий труп. Синопская набережная была практически пуста. Единственное береговое кафе в зимнее время не работало. Зажигалка бастовала – гореть на ветру ее в Китае не учили. Он спустился по лестнице к воде, прикурил под защитой парапета. Хлопьями повалил снег. Погода подбрасывала сюрприз за сюрпризом. Словно мало людям наказаний. Зима в этой некогда столице Российской империи была неморозной, Нева не леденела. Но накануне Нового года навалило столько снега, что город, казалось, захлебнулся. Засыпало дороги – их почти не чистили, обрывались линии электропередачи, крыши зданий трещали и падали под давлением снежной массы. После праздников пришла оттепель, и все поплыло. Ночью подмерзало, днем таяло. Солнце пряталось, дули жуткие ветра, валил снег, переходящий в дождь. Уровень Невы приблизился к критической отметке; через месяц-полтора начнется половодье, и тогда этот город не спасут ни молитвы, ни коммунальщики. Коммерсанты знали, как можно заработать: завезли в город массовое количество резиновой обуви. До весны как до вселенского счастья, а всю уже раскупили...
Уезжать пора из этого города, думал Туманов. Но как он уедет? Высочайшего соизволения не поступало. Месяц назад отцы-руководители повелели сидеть на съемной квартире, ждать указаний. Клялись, что выпишут «демобилизацию» в случае примерного поведения. Слабо верилось, но он отлично знал, что такое невыполнение приказа. Проходили. Не та организация, с которой хотелось бы играть в развивающие детские игры...
Он посмотрел на часы, достал сотовый – посмотреть, не пропустил ли важное сообщение. Молчали «отцы». Непонятно все это. Одинокий прохожий с тросточкой и в старомодной ушанке покосился в его сторону. Человек с мобильником в «новой» России был уже не в диковинку (в отличие от эпохи НПФ, когда гражданам запрещалось пользоваться сотовой связью), да и станции работали во всех крупных городах. Но массовым явлением этот человек пока не стал. Цены кусались – на железо, на эфир. У подавляющей массы россиян не было средств на «выполнение данной операции». Правление патриотов отшвырнуло страну в далекое прошлое, а нынешняя бестолковая власть и вовсе погрузила в бездну. Не хватало только лозунгов про «светлое никуда» – они бы отлично смотрелись на городских улицах.
Туманов начал замерзать. Выбросил окурок, побрел с продуваемой набережной в сторону Невского проспекта. Дома в центральной части города не ремонтировали много лет. Штукатурка осыпалась пластами, кладка теряла кирпичи. Улицы и переулки зарастали грязью. Дворников в жилищных конторах, ввиду мизерных зарплат, почти не имелось. В ушедшую эпоху на стройках, в коммунальных хозяйствах трудились «иностранцы» из Средней Азии, нынче гастарбайтеров днем с огнем не найти. Фашистов при этом не убавилось – на место посаженных и убитых являлись новые. Злобно гавкали из подвалов и подворотен – все эти «черные волки», «русские братства», «Единый Национальный Центр», «Белая Европа»...
Он перебрался через Невский проспект. Нацелился на Тележную, где в связи с ноябрьской коммунальной аварией и последующим вскрытием теплотрассы не было движения. Покосился на здание, где неделю назад прогремел взрыв. Кто-то «забыл» на крыльце благотворительной миссии «American Help» пакет с гексогеном. Взрывом разворотило крыльцо (сама же миссия не пострадала), разбило вывеску и начисто смело безобидную аптеку в соседнем полуподвале, в которой лишь по счастливой случайности не оказалось покупателей (аптекарша, сидевшая в подсобке, оглохла и потеряла дар речи). Место взрыва оперативно оцепили, и компетентные органы, недолго думая, возвестили, что это никакой не теракт, а поступок из «хулиганских побуждений». Миссия не при делах, взрывчатка предназначалась аптеке, и незачем по пустякам нагнетать напряженность. Вопросов у общественности была масса. Из какого мыла «хулиганы» варили гексоген? В каких пропорциях следует добавлять к взрывчатке стиральный порошок и серу? Правда ли, что в миссию поступали звонки с угрозами от неизвестных лиц, а секретаршу Кимберли Кларк несколько дней назад пытались слямзить – причем не с целью сексуального знакомства, поскольку в этом городе и красивее видали? Сосед по подъезду, комментируя событие, очень метко обозвал местные правоохранительные органы «правоохренительными».
От улицы Тележной было два шага до Миргородской, где Туманов снимал угол в коммунальной квартире. У окружного бюро по трудоустройству толпились люди. Контора была закрыта – сотрудники обедали. Безработные стояли кружком, угрюмо косились на редких прохожих. Кто-то шутил под запертой дверью – безработные, мол, тоже обязаны ежедневно являться на свою безработу. «Примкнуть к рядам?» – мелькнула невеселая мысль. Целый месяц он уже слонялся без дела. Деньги кончались. Работодатели молчали, как та аптекарша после взрыва...
У кафе напротив филиала Института геодезии и картографии топтались голодные мученики науки, горестно пересчитывая медяки. Можно к бабке не ходить – еще чуток поголодают (зависит от уровня порядочности) и отправятся на разбой или на другие виды деятельности, сулящие реальный доход. Преступность среди студентов ничуть не меньше, чем среди взрослых людей. Туманов не смотрел им в глаза. Поднялся на крыльцо, обстучал ботинки. Вышел через пару минут, придерживая под полой увесистую бутылку. И снова клял себя последними словами – алкаш, транжира, чудак с переменной согласной. Такими темпами он обнищает к понедельнику. Не может пить, как все нормальные люди, самогон от «тети Таси», метиловый суррогат? В крайнем случае, заводскую водку «Меньшиковъ» – пойло эконом-класса, воспетое в поговорках и анекдотах?
