Клянусь,
я не мошенница!
Впереди
меня коридор, и двери, двери, двери… Если я зайду в одну из них, то попаду в
тупик. Позади – охрана, которая обязательно обшарит каждую щель огромного дома,
принадлежащего королю элитных отелей Виталию Егоровичу Хорецкому.
А кто
виноват, что попал в такую ситуацию? Я виновата. Поделом дуре.
За
спиной послышался топот бравых ребят-охранников, сердце оборвалось, в глаза
слезы. Все, мое дело – швах. Я толкаю плечом первую попавшуюся дверь и оказываюсь
в темной комнате.
- Где
она?
-
Здесь, уже не уйдет. Митя, Саша, обходите комнаты с того конца коридора. Витя,
со мной, ищем отсюда.
Эта
тварь, которую я застукала с сынком Виталия Хорецкого, орала как резаная
свинья. «Воровка! Она взломала сейф! Держите-е-е!!!».
И
дело не в том, что я застукала эту парочку. Об этом уже давно все знают. Кроме
самого хозяина, конечно, как всегда.
А
дело в том, что когда я вошла в кабинет, Лерочка и Олежка шарили в этом
злосчастном сейфе. Не я, а они!...
Шаги
приближались. Охранники обыскивали комнату за комнатой и неотвратимо сокращали
расстояние до той точки, где их поиски закончатся.
Я заплакала, моя рука потянулась к комоду, где
стояли безделушки, схватила первое, что попало под руку. Кажется, бронза.
Хорошая. Тяжелая.
Это
была статуэтка размером, примерно,
двадцать пять сантиметров – девушка с распущенными волосами, в длинном
платье, с настороженным, холодным взглядом. Еще, у нее были крылья, странным
образом сведенные над головой. Интересная статуэтка. Впрочем, какая разница,
мне сейчас не до художественного анализа предмета искусства. Ладонь удобно
схватила фигурку, и это хорошо, будет чем отбиваться.
Но,
чем ближе слышались шаги, тем обреченней я смотрела на идею оказать сопротивление
парням, прошедшим огонь и воду, и спецназ. В темную комнату заглянула луна,
осветив угол, где стояла широкая кровать.
Да,
богатая гостевая комната. И ложе явно рассчитано на привередливых персон.
Впрочем, у Виталия Хорецкого не бывает простых гостей, все с прибамбахами и
запросами… Да о чем я!
Меня
точно кто-то потянул. Я выдохнула и ринулась к кровати, точнее – под кровать.
Слабый вариант, но где взять другой.
Только
нырнула, как дверь распахнулась, и сквозь шелковую рюшу покрывала пробился
свет. На уровне глаз увидела, как застучал тяжелый башмак охранника.
Я
закрыла глаза, рукой прижала статуэтку к щеке и беззвучно зашептала, призывая
на помощь, всех, кого могла, и высшие силы и Вселенский абсолют и домового и
бабу Ягу, и еще кого-то, не помню, потому что мысли мои вдруг стали бессвязны,
точно спутанный моток оборванных ниток. От страха закружилась голова… Да,
наверное, причиной всему стал страх. Его было так много, что организм не
справился, и я, кажется, потеряла сознание. Единственное, что запомнила – вдруг
вспыхнула статуэтка. На миг. И погасла. В глазах поплыло, пол подо мной
качнулся волной и я начала куда-то проваливаться…
А
может быть, мне показалось? Может, это фантазия моего больного мозга, его
реакция на ситуацию? Врачи говорят, что такое бывает…
***
Меня
разбудил мой собственный чих. Я дернулась, и ожидаемо ударилась о днище
кровати… Которая почему-то ритмично скрипела! Мать моя женщина!... Да так
громко, так напористо скрипела, словно по ней скакала пара толстеньких
гиппопотамчиков. Вот поэтому мой чих остался незамеченным.
Процесс
на кровати, между тем, набирал обороты. Громкость нарастала, градус страсти
приближался к апогею, а любовное ложе, несмотря на крепость конструкции, опасно
прогибало днище… И тут я почувствовала, что меня опять неудержимо тянет на
новый чих.
Нет!
Как поется в рекламе по телевизору – только не сейчас, только не сейчас… Помню,
еще в школе, одна моя подружка научила, как избавляться от чиха. Нужно крепко
сжать косточку носа выше крыльев. Так я и сделала… Пронесло… И в это время,
наверху, грянул яркий, феерический финал. Ох, ну и шуму от вас, господа
хорошие. Я не ханжа, но так орать… простите, стонать…
Стоп,
а откуда здесь пыль? В особняке Хорецкого даже у мух, залетающих в окна,
чистые, продезинфицированные лапки. А тут – скопище пыли. Ерунда какая-то.
Когда я нырнула под кровать, то паркет в этом укромном месте был чист и натерт
аки сапоги бравого генерала. И почему я до сих пор здесь, а не в кабинете
начальника охраны Виталия Хорецкого? Слабо верится, что ребята не заглянули под
кровать.
- О,
мой сладкий дракон, мое харгово проклятие! Твой меч сегодня поработал как герой
в битве за Харгский перевал!
Томный
голос с кровати застопорил поток моих мыслей.
-
Одевайся, малышка, - бас партнера заставил прижаться к полу. Он кто, солист
оперного? Тембрально, такой голос – редкость. Утверждаю как музыкант. Я таких переливов
голосовых связок в жизни не слышала. А слышала я многие голоса. Будущая
профессия хормейстера обязывает.
Кровать
еще раз прогнулась, и на уровне глаз, по полу, пробежали женские ножки… По
полу! Грязному, из тяжелых, плохо обработанных досок.
Я
почувствовала, как на голове шевелятся волосы. От страха! От понимания, что в
моей голове сломался тумблер, или компьютерная программка, или еще что-то, что
отвечает за сохранность меня. Я еще молодая и глупая, согласна, но не до
идиотизма же! Откуда в доме Хорецкого такой пол!
-
Дженни, детка, ты же понимаешь наше положение? Моя птичка с язычком змеи… -
послышались причмокивания. – Не забывай свои обязанности, иначе, герцог Флиор
не пожалеет тебя, мой цветочек.
Голые
ступни у моего носа сделали шаг от мужчины.
-
Знаю, Гарл, - прошипела женщина. – Не учи, все под моим присмотром, мышь не
проскочит.
-
Надеюсь, крошка… Уж слишком ты хороша, чтобы…
- Не
шипи, змеюга!
У-у-у,
как она заговорила. Сюси-пуси закончились, и неизвестная мне Дженни показала
зубки.
- До
встречи, детка, - на мужика ее обиды не подействовали, он затопал тяжеленными
сапогами к выходу и хлопнул дверью.
Мы с
Дженни остались в комнате одни. Она молчала, только вздыхала, потом наконец-то
обулась, прошлась по комнате, и через минуту тоже вышла из комнаты.
А я
осталась одна.
- Что
за черт, - пробурчала и вылезла из-под кровати… Где я?!
Меня
пробрала оторопь, коленки дрогнули, перехватило дыхание. Комната, в которой я
очутилась напоминала декорации игрового костюмированного фильма времен Генриха
Наваррского, или Ричарда Третьего. Стены грубой кладки. Одна стена укрыта
гобеленом, тяжелая мебель, явно здесь живет не богач, и все какое-то… вонючее,
что ли… Я рванула к окну и застыла столбом.
Окно
комнаты выходило во двор, по которому бегали дети в серых, грязных штанах, а за
ними носилась тетка с мокрой тряпкой. Чуть дальше тянулись грязные каменные
сарайки, от которых несло запахом свиных какашек… Ой, простите, навозом. Я неуверенна,
что знаю точно, как называется переработанный продукт жизнедеятельности у
хрюшек.
