Моим мужем стал жестокий собственник, помешанный на контроле. И если поначалу мне это нравилось, то позже я поняла, что от него нужно бежать. Только он уже не отпустит, не даст мне шанса. Он везде, он повсюду, он под моей кожей. Он сломает меня, но ни за что не отпустит.
Книга содержит сцены насилия, эротики и абъюз! Возможна нецензурная брань!
Жена олигарха. Абъюз
Пролог
Я облизнула губы, открыла глаза. Свет больно резанул по сетчатке, отчего возникло ощущение, что мне кислотой её разъедает.
Я сделала вдох, ещё один. Снова попыталась осмотреться.
- Как ты, девочка моя? – услышала обеспокоенный голос Елены Мироновны.
- Что с глазами? Мне так больно.
- Тише, девочка. Тише, - крёстная по-матерински нежно прижалась к моему лбу губами, погладила по волосам. – Всё хорошо. Всё уже в порядке. К свету привыкнешь постепенно и зрение скоро восстановится. Хорошо, что не кислота это была, а так бы… - крёстная всхлипнула, а я медленно выдохнула.
- А лицо? Я теперь уродина, да? Скажите мне честно, пожалуйста.
- Нет-нет! Что ты? Ожоги есть, но ничего критичного. Доктор сказал, само пройдёт за пару месяцев.
Я вздрогнула, услышав, как открылась и тут же закрылась дверь. И не нужно видеть, чтобы знать, кто пришёл.
- А ты здесь что делаешь? – грубо спросила крёстная, на что Илья так же грубо ей ответил:
- Я к своей жене пришёл. Оставьте нас наедине.
Я кивнула крёстной, показывая, что не боюсь, на что она вздохнула, но со стула поднялась.
- Если тронешь её, я тебя…
- Идите, Елена Мироновна. Я со своей женой сам разберусь как-нибудь.
Она бросила на меня ещё один взгляд и вышла, а когда дверь за крёстной закрылась, я выдохнула и вздрогнула, потому что Филатов рванул ко мне. Я почувствовала это кожей, каким-то седьмым чувством. И подобралась, привстав и вжавшись в изголовье.
- Тихо, малыш, тихо, - он поймал моё лицо, коснулся губами лба - единственного уцелевшего участка - и прошептал: - Я здесь. Рядом. Тебя больше никто не обидит, - лицо моё целует, к себе прижимает сильно, до боли в костях и мышцах. Со стоном пытаюсь оттолкнуть его, но он будто не слышит или не понимает, что причиняет мне страдания. Снова.
- Илья, отпусти! - толкаю его из последних сил и Филатов, наконец, отстраняется. - Это ты! Ты меня обидел! Ты сделал это со мной!
- Тебе страшно? – горячо дышит мне в ухо, продолжая закрывать глаза своей ладонью.
- Немножко, - шепчу взволнованно и резко вдыхаю, потому что в лицо бьёт поток свежего ветра, пахнущего морским бризом. – Хорошо, вру. Мне очень страшно, - нервно смеюсь, пытаясь отодрать его ладонь от своего лица, но Филатов не отпускает, лишь крепче прижимает меня к себе. Он тоже смеётся, потешается надо мной гад. А мне ничего больше не нужно, только чтобы всегда вот так. Вот так, как сейчас. Чтобы в его объятиях и сердце колотилось от радостного, волнительного предчувствия.
- Не надо бояться, маленькая. Надо мне верить. Просто доверять. Вот эту руку чувствуешь? – сжимает пятернёй мой живот, защищённый от него лишь тонкой, пляжной туникой, а я со стоном назад откидываюсь, на его грудь. Знает же, гад, что это самая чувствительная зона и всё равно продолжает эту невыносимую пытку. - Эта рука тебя всегда будет защищать. И потише, не так громко, - усмехается мне на ухо, целует в шею, накрывая влажными губами часто пульсирующую венку. - Мы здесь не одни.
- Не одни? - чувствую, как краснею. - А кто здесь? - шепчу еле слышно.
Илья ничего не отвечает, только убирает свою руку и я, задохнувшись от неожиданности, испуганно прижимаюсь к нему спиной и хватаюсь за поручни.
- Мамочка, - только и могу выдохнуть. И хохочу, закрывая лицо ладонями, чтобы в следующее мгновение снова взглянуть вниз и завизжать от прущего наружу адреналина.
- Мы летим! Летим! На воздушном шаре! - кричу, резко поворачиваясь и бросаясь Филатову на шею. - Ааа, спасибооо! Я тебя люблю! Люблю!
Илья закатывает глаза, мол, дурёха глупая, но я вижу, как он счастлив в этот момент. Рядом мужчина, управляющий огромным шаром, а внизу море и вокруг только чайки, провожающие нас своим пронзительным криком. Я слепну и глохну от бьющих во мне эмоций и, уткнувшись носом в грудь Филатова, плачу.
- Так, ну-ка прекращай, - строго обрывает сей момент искренности мой муж и вытирает большими пальцами слёзы с моих щёк. - Все же хорошо, малыш, ты чего? - обеспокоенно заглядывает мне в глаза.
- Очень. Все очень хорошо... Настолько, что не может быть правдой. А мы не упадём?
- Если упадём, то только вместе. Я не дам тебе упасть одной.
Эти слова я буду
слышать в своей голове ещё долгие годы. Да, наверное, всегда. Потому что в тот
самый момент я сознала, что меня без Филатова не существует больше. Нет меня,
как отдельной личности. Я навсегда в нём растворилась ещё в первые дни после
нашей свадьбы.
Свадьбы, которой
никто, кроме нас самих не радовался. Более того, нас обвиняли в безрассудстве и
глупости. А нам плевать было. Потому что уже помешались друг на друге, сошли с
ума. Нет, не так даже. Мы стали созависимыми. Нам было мало друг друга, и это чувствовалось
в каждой фразе, в каждом прикосновении. Мы почти не разлучались в первые месяцы
брака, но не могли никак насытиться друг другом. Нам не хватало ласки, не
хватало секса, не хватало взглядов и мы, как одичалые, навёрстывали, ели
ложками эти эмоции, занимаясь сексом в кабинках примерочных, в туалетах ресторанов
и даже в лифтах гостиниц.
Не знаю, откуда во
мне взялось столько сумасбродства и куда подевалась совесть некогда правильной
девочки Вари. Всё будто другим стало и мир изменил свои краски. Я сама дразнила
Филатова под столом на ужине в пафосном французском ресторанчике и хохотала,
как сумасшедшая, когда у него случилась эрекция. Илья, правда, не отставал и
его степень безумия зашкаливала похлеще моей. Игнорируя удивлённые взгляды посетителей
за соседними столиками, он подсел ко мне вплотную и сунув руку под тунику, ловко
отыскал самое сокровенное местечко и трахнул меня пальцами. Да, в ресторане. Во
время ужина. Прямо при всех. И когда я не сдержала стон во время оргазма, не
попытался прикрыть мне рот, а лишь довольно откинулся на спинку стула и продолжил
есть той рукой, которая только что была в моих трусиках и всё ещё пахла мной…
За соседним столиком понимающе усмехнулась пожилая дама и подмигнула мне,
заливающейся краской стыда.
Иногда я поражалась
его наглости, его безбашенности и склонности к авантюризму. Но чаще всего
разделяла его эмоции и желание похулиганить. И мы вытворяли такое, что сами
потом не верили в то, что сделали.
С Филатовым нам не
грозило погрязание в быту. Он любил беспорядок, любил разбрасывать вещи и есть,
сидя прямо на полу или в постели. И не имело значения, что на завтрак или ужин.
Он мог заказать еду из дорогого ресторана, а мог пиццу или суши из кафешки за
углом. Мог приготовить сам, если появлялось такое желание, а мог просто не
выпускать меня из постели, и мы забывали о еде на сутки.
