Мне очень нужен красивый парень, похожий на греческого бога.
Нужен прямо сейчас!
В крайнем случае через неделю. Дольше просто уже нельзя тянуть.
Я закрываю сайт очередного модельного агентства, потому что это все не то. Там слишком сладкие и неестественные лица, а мне нужна такая солнечная красота, чтобы ее действительно можно было назвать неземной. Мне нужно вдохновиться! Иначе какой вообще смысл в том, чтобы рисовать с натуры?
Я подхожу к окну, чтобы раздвинуть шторы, а то в комнате уже стало слишком слишком темно, но едва отодвигаю в сторону ткань, как тут же замираю, оглушенная и завороженная.
На нашей веранде стоит парень. И он так хорош собой, что куда там всем греческим богам вместе взятым! Мой взгляд выхватывает какие-то отдельные детали: высокий рост, иссиня-черные, взлохмаченные от ветра волосы, широкие плечи, обтянутые дорогим пиджаком, идеально-правильное лицо, кривящиеся в задумчивой усмешке яркие порочные губы. Но дело даже не в этом, а в дикой энергетике, которая исходит от этого человека. В его темной, но невозможно притягательной силе.
Плевать мне на греческого бога и на мою прошлую задумку, потому что сейчас я хочу писать вот этого парня! И только его! В форме римского легионера, с мечом в руке и с той самой усмешкой, от которой у меня по спине бегут мурашки.
Я торопливо выскакиваю из комнаты и прямо так, босиком, бегу на веранду, совсем не думая о том, кто он такой и что я ему скажу. Это совсем на меня непохоже, я всегда очень осторожна и осмотрительна, но сейчас мне так страшно, что модель моей мечты уйдет и я больше никогда его не увижу, что я будто схожу с ума.
Вылетаю на веранду, холодные доски студят ноги, а ветер продувает меня насквозь. Но это неважно, ведь этот парень все еще стоит тут.
Он вопросительно поднимает бровь, когда меня видит, и я выпаливаю:
– Здравствуйте! Я Анна. Анна Левинская. Вы, наверное, к папе пришли! Я…
– Привет, – его губы вежливо улыбаются, но взгляд синих, темно-лазурных глаз остается холодным и непроницаемым. – Получается, ты сестра Лёли?
– Да, – я не очень понимаю, при чем здесь моя старшая сестра.
Но тут он протягивает мне руку и насмешливо представляется:
– Ярослав Горчаков. Можешь называть меня Яром, мы все-таки будущие родственники. Я жду Лелю, она должна скоро подъехать. Чтобы вместе с ней зайти в дом, ну понимаешь. Чтобы было все, как полагается.
Он красноречиво приподнимает брови, как бы показывая этим, что он на самом деле думает о таком идиотском следовании правилам хорошего тона, но мне уже неважно. Я замечаю шикарный букет, небрежно брошенный на скамейку, вижу блеснувшее на пальце тонкое кольцо из белого золота (помолвочное! У сестры такое же!) и растерянно спрашиваю:
– Сегодня что, пятница?
– Да.
Точно. Я помнила, что в пятницу у нас знакомство с Лелиным женихом, но совсем забыла, что пятница – это сегодня. Так вот почему мама стучала в комнату и говорила, чтобы я переоделась к ужину.
Значит, вот это и есть избранник моей старшей сестры.
Красивый. Очень красивый.
Интересно, Леля разрешит мне его нарисовать? Или, как в детстве, будет топать ногами и визжать, чтобы я убрала свои кривые лапы от ее игрушек?
Я слышу шум подъезжающей машины, молча разворачиваюсь и ухожу до того, как откроются ворота, потому что у меня нет ни малейшего желания встречаться с Лелей. Вообще-то она Лена, но ее все называют Лелей, включая наших родителей.
У себя в комнате я нехотя сбрасываю заляпанные масляной краской штаны и футболку и достаю из шкафа платье. Нарядное, черное, дорогое и ужасно мне не идущее. Но у мамы, к сожалению, нет вкуса – с этим ничего не поделаешь, а мне самой на одежду плевать.
Абсолютно плевать!
Но все же жаль, что другого приличного платья у меня нет.
Я снова подхожу к окну.
Шторы все еще неплотно закрыты, и я вижу, как моя красавица-сестра в своей короткой шубке изящно выскальзывает из машины и целует своего жениха совсем не платоническим поцелуем. Кажется, она готова его съесть, и ее нельзя за это винить. Он и правда невероятно хорош. И даже показался мне милым, в отличие от большинства Лелиных друзей.
Они о чем-то говорят, смеются, и я не удерживаюсь от любопытства и осторожно, стараясь не шуметь, приоткрываю окно.
– …точно твоя сестра? Вы вообще непохожи.
Во рту появляется неприятная горечь.
Ну да, это так. Леля – шикарная блондинка с аппетитными формами, а я… Я просто я. Темноволосая, тощая, неинтересная.
Я же художник, я умею видеть красоту. И прекрасно вижу, что ее во мне нет ни грамма.
Понимаю, что надо бы закрыть окно, но не могу. Смотрю через щелочку в шторах, как Леля прижимается грудью к своему жениху, и слышу ее неприятный смех.
– Не ты один в этом сомневаешься, Ярик! Я в детстве реально была уверена, что ее подбросили. Нюта у нас странная, я же тебя предупреждала.
– Странная – не то слово. Выскочила, вытаращила на меня глаза, вся перепачканная в чем-то. Потом спросила, какой сейчас день недели, и убежала.
– Типичная Нюта! – хохочет сестра. – Ты еще не в курсе, но она у нас типа талантливая!
– Это такой синоним к слову «двинутая на голову»?
– Ахаха, точно! И знаешь, что еще бесит? Она все время ноет, что ее не признают, что ей тяжело с нами живется, что ей нужны деньги на самых дорогих репетиторов, чтобы поступить куда-то там… Родители, конечно, дают, но это ведь бесполезно, Ярик! Когда в голове пусто, никакие репетиторы не помогут!
– Я не ною, – яростно шепчу я. – И никогда никому не жалуюсь! Дура ты. Дура…
– Да забей ты на нее, солнышко, – лениво, с чувственной хрипотцой говорит тот, кого я еще десять минут назад мечтала нарисовать. – Ясно же: она просто тебе завидует. Ты умница и красавица, а она…
Я захлопываю окно с грохотом, и мне плевать, что они меня услышат.
Отличный выбор, сестра! Этот жених идеально тебе подходит! Он такой же мерзкий, как и ты. Вместе вы составите самую самодовольную в мире ячейку общества!
Внутри меня все кипит от злости, но почему-то через несколько минут на листе бумаги появляются набросанные несколько штрихами высокие скулы Ярослава Горчакова, жесткая линия его губ и опушенные длинными ресницами глаза. Он смотрит на меня насмешливо. С моего собственного рисунка! Неслыханная наглость!
Я мстительно рву его на мелкие кусочки и отправляю в корзину.
Дверь в мою комнату неплотно прикрыта, поэтому я отлично слышу, что происходит в прихожей. Слышу, как щебечет Леля, как ахает и благодарит за букет мама и как весело басит папа:
– Наслышан, наслышан о вас, Ярослав Сергеич. Рад наконец лично познакомиться.
– И я очень рад, – слышу я его низкий, уверенный голос. – Ваша дочь – настоящее сокровище.
Я кривлю губы. Кошмар, какая пошлость! Хотя… Если учесть, что Леле после свадьбы отойдет генеральный пакет акций папиного завода, то она и правда сокровище. За меня бы тоже что-нибудь дали, я уверена, но точно не завод. Я, в отличие от Лели, не окончила с отличием школу с углубленным изучением иностранных языков, не получила степень МВА в Колумбийском университете и не выгляжу как топ-модель. Ясно, кто здесь дочка, которой можно гордиться, а кто так, неразумение. Так что все вполне логично.
