Василиса ещё разок сунулась в узкое окно-бойницу – проверить, не едут ли уже за ней. Не ехали. Она с самого утра места себе не находила и слонялась из угла в угол, меряя размашистыми неженственными шагами гулкую келью и мысленно представляя себя в загадочной Москве, а матушка Анна каждую минуту заглядывала в каменный мешок и велела успокоиться. А что толку? Василиса еле сдерживала дрожь от сладостного предвкушения.
Её воспитывали быть покорной и угождать хозяину, так что их будущая встреча занимала все мысли целиком, она даже сидеть не могла. Матушка Анна в очередной раз тяжко вздохнула, показывая, что недовольна подопечной, и вдруг выдала долгожданное:
– Едут. Собирайся.
А что собирать-то? У Василисы одежда простая, домотканая, что с утра дали, то и надела, воспитанницам иное не положено, а уж в столице ей выдадут то платье, какое хозяин прикажет. Норов им прививали кроткий, чтобы глаза поднять не смели без нужды и чтобы радовались любому знаку внимания, а хоть бы и простой улыбке от хозяина, что уж говорить про дорогие подарки – это как и если ему вздумается.
Впрочем, на любые шмотки Василисе плевать с высокой колокольни, на хитроумные блестящие автомобили, порой привозившие важных гостей в монастырь, тоже плевать, её жадно интересовало другое – как устроена столичная жизнь, о чём думают и говорят тамошние люди и как они пользуются своей драгоценной свободой. И именно сегодня хозяин должен был забрать её отсюда, так что Василиса готова была лететь туда на крыльях, а хоть бы и ползти, если придётся.
Но не пришлось. Из-за куцей рощи за полем показался незнакомый автомобиль, ловко вильнувший на крутом повороте у изгиба речки, прыгнувший через заранее опущенный мост и нырнувший под серые стены монастыря. Василиса только сейчас выдохнула и задрала голову, встретившись с укоризненным взором матушки Анны. Та чему-то кивнула и скрылась, гремя ключами и цепями и спускаясь по винтовой лестнице к выходу из кельи.
Вдалеке затих мотор и Василиса услышала, как посланник хозяина негромко позвал матушку. Та была чем-то недовольна, но их голоса медленно и верно приближались. Наконец засовы заскрипели и в приоткрывшейся дыре в двери мелькнули знакомые цепи. Василиса послушно высунула наружу оголённые кисти, чтобы матушка могла сковать её руки, но низкий мужской голос твёрдо произнёс:
– Этого не надо. Выпускайте так.
– Как это? – возмутилась матушка. – Нельзя же без цепей!
– Справимся, не впервой, – уверенно возразил посланник и Василиса восхитилась, как смело он спорил с матушкой. Она бы никогда не посмела перечить, а этот человек вон как легко возражает, словно так и надо.
– Не положено, – стояла на своём матушка, – за нашими стенами вы отвечаете за неё, а здесь – я.
– Как хотите, – ровно ответил посланник и Василиса услышала, как браслеты щёлкнули вокруг её запястий. Металл был до жути холодный, обжигающий, точно матушка нарочно подержала цепи на леднике, но Василиса даже не поморщилась. Какая разница, если совсем скоро она уедет в Москву? А матушка навсегда останется здесь со всеми своими злобными методами.
Дыра закрылась, а дверь, напротив, распахнулась, и Василиса шагнула в коридор.
Посланник – высокий мускулистый парень с обгорелым на солнце спокойным лицом, но гораздо моложе, чем она ожидала. Он цепко осмотрел «посылку» и скомандовал неожиданно мягко:
– Ну, здравствуй, Василиса. Сейчас мы поедем в Москву, ты же не доставишь нам неприятностей?
Василиса упёрла глаза в пол и кивнула, стесняясь общаться новым мужчиной при матушке.
– Ну вот и отлично, – он развернулся и пошёл к выходу, а Василиса послушно засеменила следом, стараясь придать себе максимально угодливое выражение. Матушка не отставала, а цепь разомкнула только тогда, когда Василиса оказалась в бронированной клетке в машине.
– Прощай, – скупо обронила матушка Анна и сразу зашагала к воротам монастыря, даже не обернувшись сделать вид, что интересуется ответным прощанием и что будет скучать по воспитаннице.
Василиса устроилась на мягком кресле по центру клетки и вздохнула полной грудью – неужели это правда? Неужели она едет к хозяину?
Посланник внимательно смотрел на неё в зеркало заднего вида и молчал, и на этот раз Василиса смело встретила мужской взгляд, не стушевалась. Он помолчал ещё с минуту, изучая девушку, а потом тронулся и набрал на телефоне чей-то номер, чтобы сказать короткое:
– Я забрал её.
Неприкованная к креслу Василиса свободно глазела по сторонам, благо изнутри окна в машине прозрачные, а решётки совсем не мешали. Дорога после монастыря пошла вдоль реки, а потом свернула в глубь бескрайнего леса, и Василиса заскучала – деревьев ей и дома хватало, а диковинные города всё никак не начинались. Что делать, пришлось снова тайком присматриваться к водителю.
Вдоволь налюбовавшись на широкие плечи и почти коричневую от загара шею с вызывающей полоской белой кожи у края коротко стриженных волос, Василиса принялась сверлить взглядом маленькое зеркало над лобовым стеклом, но посланник хозяина следил за дорогой и будто бы не замечал пристальное внимание от сопровождаемого ценного груза. Наконец ей надоело его безмятежное спокойствие и она решилась прервать молчание. Матушки здесь нет, так чего бояться? А хозяину только лестно будет узнать, что она торопится, спешит к нему на всех парах.
– Скоро приедем? – она надеялась, что прозвучало по-деловому, а не как от неотёсанной девчонки, впервые попавшей в реальный мир. Но кого она обманывает? Посланник не мог не знать, каковы были её детство и юность, раз она – избранная в дар московскому хозяину. Им запрещалось выходить за стены монастыря, разве что с короткой цепью на руках и ногах и только до речки: посидеть на песчаном берегу да послушать шелест воды каким-нибудь особым летним днём, когда нет ветра и на небе ни облачка.
Нет, она не дура безграмотная, их обязательно всему учили, чтобы будущему хозяину не пришлось стыдиться перед другими. Василиса и языки знала, и писала неплохо, и физикой с химией страстно интересовалась за неимением других занятий и наук, да вот применить навыки до сих пор случая не предоставлялось. Зато людей она почти не встречала, кроме матушки Анны, ясен пень, ну и кухарки с двумя мальчуганами, немого кузнеца и многочисленных служек. За исключением самой матушки, никто с Василисой не смел и рта раскрыть, не считая босоногих деревенских детишек, дразнивших её чудищем и страшилищем, так что поговорить по-человечески она была не мастерица, а одними книгами, да аудио и видео записями сыт не будешь.
Водитель чему-то усмехнулся, но ответил вежливо:
– Нам ехать десять часов.
– Спасибо, – Василиса постаралась не выдать разочарование, но парень всё понял.
