Андрей Гавриленко
Томасина Грэм лежала на земле, раскинув руки. Голова ее была повернута налево, на восток. Глаза девушки, в которых уже скопился снег, словно искали родину – персиковые сады, магнолии с седыми бородами испанского мха на ветвях и белые дощатые домики Саммервила, Южная Каролина. Лицо мисс Грэм по цвету сравнялось с чепчиком, покрывавшем ее рыжие волосы. Серое платье почти исчезло под снежным одеялом. Лишь красную пасть раны, раскрывшейся на животе девушки, снег так и не смог спрятать.
Капитан Рэй Уоллес стоял над телом, широко расставив ноги. Казалось, никакая сила не может его сдвинуть с места. Несмотря на холодный ветер со снегом, Уоллес не стал надевать шинель. Даже сюртук он не застегнул. Чтобы каждому было видно на поясе кобуру с огромным «кольтом-драгуном».
Правее и на пару шагов позади Уоллеса стоял швед Кристоферсон. В руках он довольно небрежно держал ружье. Словно этот предмет ему вручили насильно. Но Уоллес знал, что при необходимости ружье Кристоферсона мгновенно найдет жертву и сразит ее наповал.
По ту сторону тела Томасины стояли еще семь человек. Уоллес внимательно их разглядывал. Все семеро были похожи на оборванцев. Спасаясь от холода, они надели на себя по нескольку слоев одежды – сюртуков, курток, даже фраков. На плечи накинули пледы, коврики и попоны. Поверх шапок навертели что-то вроде паранджей из платков и шарфов. Все вместе эти люди напоминали Уоллесу иллюстрации, виденные в журналах – армию Наполеона, спасающуюся из Москвы.
Но капитана интересовал не их внешний вид, к которому он уже привык за зиму, а выражение их глаз. Пятеро, не отрываясь, смотрели на Томасину со смесью страха и удивления. Шестой – возвышающийся на две головы над соседями – был слабоумный юнец, известный как Гарсон. Уоллес не видел его глаз из-за широких полей шляпы. Но в данный момент кретин его мало беспокоил. Седьмой – индеец-проводник из племени мивоков, по имени Луис. Туземец стоял, закутавшись в свое полосатое одеяло, и смотрел не на труп, а на вершины Сьерра-Невады, окружающие их со всех сторон.
Уоллес, посчитав, что общее безмолвие продлилось достаточно долго, чтобы создать напряжение, нарушил молчание:
– Доктор Виноградофф. Прошу вас подойти сюда и осмотреть тело бедной мисс Грэм, на предмет причины ее смерти.
Из толпы оборванцев вышел человек. На ходу он размотал шарф, скрывающий нижнюю половину лица. Приблизившись к телу, доктор опустился на колени. Легко, почти нежно, коснулся рукой шеи девушки. А затем, запустил пальцы, затянутые в вязаную перчатку, прямо в рану. Покопался некоторое время там. Потом встал, сбросил испачканную перчатку на снег и тихо сказал Уоллесу:
– Смерть наступила от перелома шеи. А затем…
– Громче, мистер Виноградофф! – перебил его Уоллес. – Прошу вас!
– Смерть наступила от перелома шеи, – повысил голос доктор. – Затем была нанесена глубокая рана в область живота. И извлечены желудок и печень.
– Извлечены – значит, вырезаны? – все так же громко спросил капитан.
– Нет, сэр. Вырваны голыми руками.
Уоллес кивком поблагодарил Виноградова и повернулся к застывшей шестерке. Он ожег их тем самым яростным взглядом, от которого бледнели даже солдаты его лихого эскадрона. Двое из ряда сделали шаг назад. Выдержав паузу, капитан заговорил:
– Мы все застряли в этом ущелье. Терпим голод и холод. Смерть приблизилась к нам так близко, что ей достаточно одного взмаха косы. Но все это недостаточная причина, чтобы пожирать своих братьев и сестер! Подобно нечестивым женам Самарии, поедавшим своих младенцев1. Я клянусь именем Господа нашего, что найду совершившего сей мерзейший грех и вот этой рукой отправлю в Преисподнюю!
Хрустнул снег. Один из ряда вышел вперед. Он опустил поднятый доселе воротник, и капитан узнал бледное вытянутое лицо Роберта Гимлина. Усы его, некогда изящно подкрученные, совершенно слились с отросшей за зимовку каштановой бородой.
– Что вы так кричите, наш благочестивый мистер Уоллес? – презрительно спросил Гимлин. – Нам только схода лавины с этих живописных вершин и не хватало. Мы услышали вас, сэр. Но кто вам дал право искать виновных? Я считаю и думаю, что товарищи мои со мной согласятся, что вы лишились всяких прав командира с тех пор, как завели нас в ловушку. В эту каменную кишку, закупоренную с обеих сторон трехметровыми снежными заносами.
– Я повел вас длинным путем, чтобы избежать нападения мормонов2. И потому зима нас застала в горах, мистер Гимлин.
– Мормоны – люди, мистер Уоллес. А с людьми всегда можно договориться. Чего не скажешь о камнях и снеге.
Капитан открыл было рот, чтобы возразить, но Гимлин предостерегающе поднял руку.
– Довольно, мистер Уоллес. С этого момента я не считаю вас за командира. И даже не желаю больше видеть. В этом ущелье, как известно, две хижины, построенные более удачливыми переселенцами для таких бедолаг, как мы. Вы со своим приятелем Кристоферсоном можете оставаться в той, что уже заняли. А остальные – пусть выбирают. Либо остаются с вами. Либо переселяются ко мне и господам Грейди, Бьюту и другим здравомыслящим джентльменам.
С этими словами Гимлин повернулся и пошел прочь. Через минуту за ним из ряда последовала одна фигура. Потом другая. Третья. Помедлил, и все же пошел за ними верзила Гарсон. Индеец и доктор остались на месте.
– Мистер Гимлин! – окликнул бунтовщика Уоллес. Тот обернулся. – Я все же хочу вам сказать. Я не оставляю намерения найти каннибала. Это кто-то из нас. И пусть он услышит сейчас слова Господа нашего. Все движущееся, что живет, будет вам в пищу. Как зелень травную даю вам все. Только плоти с душою ее, с кровью ее, не ешьте. Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша. Взыщу ее от всякого зверя, взыщу также душу человека от руки человека, от руки брата его. Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека. Ибо человек создан по образу Божию3.
Гимлин зло рассмеялся и закричал в ответ:
– Если бы вы так же хорошо как Библию знали горные тропы, то мисс Грэм была бы сейчас жива. Подумайте об этом, мистер Уоллес.
Гимлин с компанией удалились. Капитан вздохнул и обернулся к троим, оставшимся с ним, людям.
* * *
– Я рад, что вы с нами, доктор, – сказал он. – И ты, Луис. Я попрошу убрать тело бедной мисс Грэм. Положите ее за хижиной. Я знаю, что земля промерзла. Но хотя бы присыпьте ее снегом. А потом добро пожаловать в наш дом. Роскошного ужина не обещаю, но тепло гарантирую.
