ПРОЛОГ. Змееловов больше нет
Над площадью плыл навязчивый, густой запах гари и палёной плоти. Он стелился в неподвижном, стылом воздухе даже теперь, когда костры уже прогорели и тянулись вверх серыми тонкими дымками. С неба падал тяжёлый редкий снег, похожий на хлопья пепла. Слякоть оттепели, разогнавшая по домам даже самых упорных зевак, не несла свежести и не скрадывала запах, а даже как будто усиливала. Словно змеиная сырость радовалась недавней казни.
Я хорошо её понимала. С самого начала простояла в первом ряду, прямо перед оцеплением. Слушала улюлюканье толпы, ругань и проклятья, которыми щедро осыпали друг друга приговорённые и зеваки, а потом — недолго — крики боли с помоста. Сквозь дым смотрела, как корчатся в огне знакомые лица, стараясь запечатлеть в памяти каждое мгновение. И в груди ширилось, росло чувство громадного облегчения. Словно там, у закопчённых каменных столбов, очистительное пламя съедало не только горстку недавно очень важных людей, но все мои сомнения, страхи, тяжёлые мысли и само прошлое.
Старого коршуна больше нет, подумать только. Нет его, нет правой и левой руки, нет многих, очень многих чудовищ, которые давно не вызывали у меня никаких чувств, кроме омерзения, а у разошедшихся зевак — страха и ненависти. Сейчас я жалела только об одном: что нет возможности повторить казнь, ещё раз остро и пронзительно ощутить полученную свободу. Не мной полученную; нашим многострадальным миром.
Король был абсолютно прав. Смерть на костре — лучший финал для этих мразей, другого они не заслужили. Нельзя марать о подобных благородную сталь, нельзя осквернять их кровью городскую брусчатку. Только огонь; они ведь так его любили…
— Госпожа змеелов! — вывел меня из оцепенения звонкий голос.
Это был совсем ещё мальчишка — тонкий, восторженный. Форма королевской стражи почти висела на щуплых плечах, но эту неловкость компенсировал горящий гордостью взгляд. Наверное, всего пара дней как приняли, пока доверяют только дела подай-принеси, но мальчишеского счастья это не умаляет.
— Госпожа змеелов! — окликнул он меня снова, протянул руку — но коснуться плеча не решился.
— Змееловов больше нет, — голос прозвучал резко и сипло, и страж растерялся, явно с трудом поборол порыв отпрянуть. — Что случилось? — откашлявшись, добавила я уже мягче.
— За вами послали, его величество желает видеть, — ответил мальчишка с трепетом в голосе.
Короля в страже не любили — его боготворили. Да и в народе пока тоже, что не могло не радовать.
Я кивнула и двинулась вслед за гонцом через площадь к дворцу, отделённому узкой полосой почерневшего парка, укутанного мокрым и грязным снежным одеялом. Начало зимы здесь, в Релке, всегда до отвращения сырое и промозглое, а вот к середине погода разгуляется и станет чище.
На этом унылом фоне дворец казался особенно нарядным. Огромное, величественное многоярусное строение, серебристо-серое под алыми крутыми скатами бесчисленных крыш, напоминающих крылья бабочки-огнёвки. Его так и назвали при постройке — «Тысяча Бабочек».
В последние десятилетия за резиденцией закрепилось другое имя — «Огненный кулак», на который здание тоже походило. На огромную боевую перчатку, шипы которой щедро залиты кровью или увенчаны застывшим пламенем. Но сейчас верилось, что бабочки вернутся.
В конце концов, змееловов действительно больше нет. И, наверное, что-то должно измениться к лучшему!
ГЛАВА 1. Солнце за облаками
Внутри дворец походил на пещеру — гулкую, серую, сырую. Казалось бы, сырость и пещеры — это вотчина Долгой Змеи, а тем, кто прославляет Создателя, больше по статусу сухой тёплый воздух. Но сюда, под прикрытие каменных стен, словно пробралась поздняя осень и осталась навсегда.
Говорят, раньше, до того как это место облюбовал Великий Змеелов, под крышей Тысячи Бабочек было иначе. Звучал смех, пестрели яркие наряды, спешили слуги, в цветных витражах множились солнечные блики. Потом витражи выцвели, пожухли обои, и даже круглый год пляшущий в бесчисленных зевах каминов огонь не мог справиться с сыростью, а слуги — с пылью и плесенью, затянувшими стены. Словно старое здание по воле Змеи как могло мстило старику, страдающему артритом и ревматизмом.
Сейчас дворец как будто замер в напряжённом ожидании. Принюхивался чёрными дырами каминов, прислушивался потемневшими полотнищами стен. Ждал. Он тоже пока ещё не верил в перемены, он привык к сырости и холоду.
Однако жизнь внутри продолжалась. С парадной лестницы уже сняли тёмно-красный, цвета запёкшейся крови ковёр, и пара хмурых мужчин драила серые ступени. Сквозь тлен и плесень проступал белый мрамор. Надолго ли? Змееловы долго пытались бороться с этой дрянью, но всех усилий хватало на пару дней. А потом перестали, плюнули и предпочитали не замечать кислого запаха гнили, пропитавшего дворец.
В галерее на втором этаже гулял ветер. И хотя на улице вроде бы тоже царила сырость, внутри от запаха снега становилось свежее и… чище. Распахнутые витражи тоже пытались отмыть, и тоже, как на лестнице, это пока удавалось.
Королевские слуги старательно будили дворец, и я искренне надеялась, что у них получится. Было бы хорошо взглянуть на него потом — такой, как в старых книгах. Живой, цветной, дышащий.
Под свой кабинет его величество временно определил комнату, которую раньше занимал дворцовый распорядитель — тогда, когда эта должность ещё существовала.
А комнаты, которые полагались монарху по статусу... Когда Змееловы обосновались во дворце, их предводитель занял королевские покои. И они пустовали с тех пор, как там похозяйничала стража, прощупав каждый сантиметр стен и изучив каждый обрывок бумаги. Я хорошо понимала его величество, брезговавшего жить там, где всё пропахло старым коршуном.
По обе стороны от двери стояли личные стражи короля. Ладные, невысокие мужчины в чёрном с неприметными лицами. От них обоих тянуло стужей, оба прожгли меня пристальными взглядами. Орден Отрицающих. Жуткие типы: они полностью амагичны, рядом с ними перестают действовать любые чары, причём только по их желанию. Корона издавна использовала Отрицающих для охоты на самых сильных и опасных магов. Великий Змеелов тоже пытался перетянуть их на свою сторону, но Орден отказался, храня верность первой присяге. И им за это ничего не было: с Отрицающими даже старый коршун не рискнул ссориться.
— Светлого вечера, ваше величество, — поклонилась я, войдя в кабинет. Приёмной тут не предполагалось, поэтому стол для секретаря приткнули в углу у двери. — Вы желали меня видеть?
— Здравствуй, Норика, — король устало улыбнулся из-за бумаг. — Да, проходи, садись. Я… ничего не нарушил?
— Нет, я увидела всё, что хотела, благодарю. Они… хорошо горели, — улыбка механически, против воли растянула губы, и его величество смущённо кашлянул в ответ.
