Николай Алексеевич Тарусский, Владислав Александрович Резвый - Знак земли. Собрание стихотворений

Знак земли. Собрание стихотворений
Название: Знак земли. Собрание стихотворений
Авторы:
Жанр: Современная проза
Серия: Серебряный век. Паралипоменон
ISBN: Нет данных
Год: 2012
О чем книга "Знак земли. Собрание стихотворений"

В настоящем издании впервые собраны под одной обложкой стихи Николая Алексеевича Тарусского (наст. фам. Боголюбов; 1903–1943). Малозаметный (или сознательно выдерживающий дистанцию) участник литературной жизни 1930-х гг., врач, путешественник, охотник, рыболов, Тарусский был поэтом редкого у нас тематического спектра: в его внешне невозмутимые описания природы вплетены эсхатологические проекции, выраженные скупым и звучным стихом. Часть стихотворений печатается впервые.

Бесплатно читать онлайн Знак земли. Собрание стихотворений


Рябиновые бусы

Посв. родителям

I Рябиновые бусы

Память («Запечалясь, в рябиновых бусах…»

A.M.

Запечалясь, в рябиновых бусах
Ты глядишься ко мне в тарантас.
Не прогонит ямщик седоусый
Зычным голосом вдумчивый час.
Ночь беззвездная, месяц несветлый —
Скрип колес – неумолчно родной.
Поворотов дорожные петли
Перепутаны каждой верстой.
Шум березовый молчи не смоет,
Лес в веснушках стоит золотых.
Яснозвукая ночь надо мною
Уронила проселочный стих.
Воздух лунными вдруг хрусталями
Заструился на плечи твои.
Время прошлое стукнуло в память,
Но обратно меня не зови!
Мне рябиновых бус не касаться
И не трогать мне русых волос.
Сердцу новые девушки снятся
И слюбиться с другими пришлось.
Эти девушки в бога не верят,
Им серебряный крестик – запрет,
И они не грустят о потерях
Отшумевших и канувших лет.
До меня они многих ласкали;
Разлюбили и – к новым ушли.
Ты – осенняя! Ты – не такая!
Ты и в детстве не смела шалить!
Мне глаза твои снятся нечасто,
Загрустившие в жизни глаза.
Не от них ли ты стала несчастной
И не смела веселого звать?
Были круты печальные брови,
О которых успел я забыть:
За тобою мне девушек новых
Приходилось немало любить.
Сколько лет я родного не встретил!
В сердце старом – не прежний закал,
Но тебе не родимый ли ветер
О поездке моей рассказал?
Ты, рябиновых бус не снимая,
В тарантас загляделась ко мне.
И от этого ночь молодая
Начинает звенеть в тишине.
Ты от жизни устала, устала
И не любишь ты жизни своей.
Не томи же тоскою бывалой
По родимому близких полей!
Эта грусть, о которой ты пела,
Мне давно отшумела – давно.
Ты по-старому верить хотела
И не смела остаться со мной…
Ночь беззвездная, месяц несветлый,
Скрип колес неумолчно родной.
Поворотов дорожные петли
Перепутаны каждой верстой.
Ты напрасно печалишь мне думы,
Я к тебе никогда не вернусь.
В эту ночь за березовым шумом
Догорай, как осенняя Русь!

«Ивняки сережками шептались…»

Ивняки сережками шептались,
Ночь до неба выпрямила рост.
Месяц плыл за темными плотами
Золотой плавучей мглой волос.
Был далек лохматый пламень ивам, —
Без людей покинутый костер.
Встала ночь, и – перекат бурливый
Мчал реку в невидимый простор.
В шум весла раскапалися искры
Звездных брызг по высини воды.
Смолкнул голос девичий и быстрый
За бугром росистым и седым.
Май и ночь. Весна и водополье.
То – тепло, то – зябко у весла.
Чья весенняя чужая воля
По реке ночной меня несла?
Чей костер зажжен за ивняками?
И какая девушка в ночи
Песнею своей, как огоньками,
Ночь сжигала и теперь молчит?
Не видал… и не увижу вовсе…
Шум весла – и лодку понесло.
Я притих и выгребать забросил,
Положив у ног свое весло.
Чернокудрой девушке ли, русой,
В темь кудрей иль в золото косы —
Звездные нанизывались бусы
Вперемежку с бусами росы?
Молчь реки. А сердце не стихает
И глаза глядят до ивняка…
О Весне тоскую я стихами
Над тобою, майская река!

«Не звенят соловьиной весной…»

Не звенят соловьиной весной

Серебристые грустные зимы,

Но опять над опушкой лесной

Льется воздух березовым дымом.


Снег ли марта повеял теплом

И дыханьем листвы скороспелой…

Я смеюсь горячо и светло

Над сосной, по-декабрьскому белой.


Хмурь седую хохлатых ветвей

Скоро солнце закапает вдосталь,

И раскрасится золотом дней

Тишина голубого погоста.


Зорней песнею розовый час

Будет утренним вестником жизни,

И веселыми иглами в глаз

Цветотравы порывисто брызнут.


Так недаром за русской весной

Я гоняюсь душистою думой…

Этот воздух в снегах надо мной

Льется весенним березовым шумом.

«Вечер пал на плечи смуглых пашен…»

М.К.

Вечер пал на плечи смуглых пашен
Тишиной березовой весны.
Стала жизнь невозвратимо нашей,
И хотелось жить до седины.
Ветер пел, тревожился осинник
И на луг просеялась роса.
Сник закат за медленные сини,
За глухие смутные леса.
Час в любовь струился тишиною,
Жизнью теплой налилась ладонь.
С той весны ты сделалась женою,
И с тобой мы через жизнь идем.
Верим мы глазам и думам нашим,
Радуемся жить до седины.
Вечер пал на плечи смуглых пашен
Тишиной березовой весны.

Ночь («По-девичьи густыми волосами…»)

По-девичьи густыми волосами
Упавший месяц путал стрель реки,
Касался дна стремглав за ивняками
И выплывал в засонье осоки.
Зной соловьев кострами побережий,
Острей воды, струился по ночам.
Опять весна, такая же, как прежде,
И ночь весны, что встретилась вчера.
Мне ветер был знакомый не по разу.
Он полуспал иль вскакивал в размет.
Домчав небес в надоблачные лазы,
Огнями звезд пестрил круговорот.
В густую тень тепло вздыхали травы,
Свевая дождь осыпавшихся звезд.
Ночь напролет по-разному лукавит
То золотой, то черной мглою кос.
От месяца душисто золотится;
Затонет месяц – ночь опять черна.
И пусть лицо опахивает птицей
Крылатый сон, она не хочет сна.
Полутаясь в затишьи соловьином,
Она горит, как девушка весной.
И с зимних дум оттаивает льдины
Девическою теплою косой.
До губ моих касается, доверясь, —
Так целовала в прошлогодний май…
В ночном лесу зашевелились звери,
Невидимые, словно тьма сама.
Барсук ли, еж стремятся к водопою?
Расщелкался ли в ивах соловей?
Который раз целуется со мною
Живая ночь, любовницы живей?
Ночь – девушка, знакомая так долго,
Изученная мною наизусть,
Любимая!.. Зачем же втихомолку
С тобой пришла и защемила грусть?
Не первый год как слушать я доволен
Шум задышавшей юной теплоты…
Но вспомнилось… я старой думой болен,
Доступной всем, как радость или стыд.
Струится час журчанием певучим
Под соловьиный голосистый гром.
Я думами про смерть свою измучен,
А смерть чужую чувствую ногой.
Чужая смерть – сгнивающие пали,
В которых нет зеленого огня.
Они в черед и к сроку догорали,
Чтоб этот гриб их ржавчину поднял.
Закат и ночь. День в звуках до отказа.
Звук умирает, никнет, что ни ночь.
Но разве дням, не отдохнув ни разу,
Звучать и петь без этой смерти смочь?
И как вкусна малина на погосте,
Которую садовник не ласкал…
Умрет отец, истаскивая кости…
Дом – сыновьям, а для него – доска.
С плеч головы не отряхнуть заране.
Есть польза и от мертвого орла.
Всё мертвое для новой жизни встанет,
И смерти нет, что жизни немила.
По-новому, но для живого брызнет
И после смерти солнечная ясь.
Всё числится в регистратуре жизни,
И капельке бесследно не пропасть.
И так, и этак. Новое за новым.
Чтоб жить другим, кончается одно.
Лен умирает для мотков суровых,
А из мотков родится полотно.
Перед зарею в безголосьи птичьем
Стучит рыбак веслом невдалеке.
Твой поцелуй росистый и девичий
И на губах, и на щеке.
Ночь – девушка! Еще побудь над краем.
Под пальцами твоя теплеет плоть.
Никто… и тот, который умирает,
К тебе любви не может побороть.

Утро («Русь осенней проселочной ряби!»)

Русь осенней проселочной ряби!
Мне тебя не измерить верстой…
Ржавь листвы загребает без грабель
Ветер утренний в чаще лесной.
Бубенцами звенят по-родному
Золотистые стаи осин.
В молчаливую просинь, как в омут,
Дождь рябиновых искр моросит.
Деревенская песня соломы —

С этой книгой читают
Дмитрий Петрович Шестаков (1869–1937) при жизни был известен как филолог-классик, переводчик и критик, хотя его первые поэтические опыты одобрил А. А. Фет. В книге с возможной полнотой собрано его оригинальное поэтическое наследие, включая наиболее значительную часть – стихотворения 1925–1934 гг., опубликованные лишь через много десятилетий после смерти автора. В основу издания легли материалы из РГБ и РГАЛИ. Около 200 стихотворений печатаются вп
Межвоенный период творчества Льва Гомолицкого (1903–1988), в последние десятилетия жизни приобретшего известность в качестве польского писателя и литературоведа-русиста, оставался практически неизвестным. Данное издание, опирающееся на архивные материалы, обнаруженные в Польше, Чехии, России, США и Израиле, раскрывает прежде остававшуюся в тени грань облика писателя – большой свод его сочинений, созданных в 1920–30-е годы на Волыни и в Варшаве, к
Варвара Григорьевна Малахиева-Мирович (1869, Киев – 1954, Москва) – автор почти четырех тысяч стихотворений. Первые ее сохранившиеся стихи датируются 1883-м годом, последние написаны за год до смерти. Подруга Льва Шестова и Елены Гуро, Даниила Андреева и Игоря Ильинского, переводчица Бернарда Шоу и «Многообразия религиозной жизни» Уильяма Джеймса, Малахиева-Мирович – старейший автор неофициальной литературы, оставшийся до конца дней верным символ
Александр Виссарионович Китаев (1888–1953) при жизни был известен как художник и педагог, однако его обширное поэтическое наследие – яркая и оригинальная страница русской поэзии 1910–1920-х годов. Отвергая каноны модернизма и преодолев подражание более ранним традициям, Китаев поэтизировал крестьянский труд и быт, степные и волжские пейзажи, не став сусальным «поэтом из народа». Свежий, громкий, нарочито грубоватый поэтический «голос» Китаева, до
Мимо этой маленькой деревушки поезда ходят без остановки. Но если кто-то по странной случайности решил там сойти, то делать это надо поскорее, потому что, ни один пассажир не хочет задерживаться в краю гроз, взрывоопасных яблонь, красных тигров и колдунов. Именно туда, в гости к бабушке Кэтти, отправилась Пегги Сью со своим другом – синим псом. Им предстоит разгадать тайну гигантской бабочки, крылья которой так велики, что закрывают полнеба, а та
Благодаря талантливому и опытному изображению пейзажей хочется остаться с ними как можно дольше! Смысл книги — раскрыть смысл происходящего вокруг нас; это поможет автору глубже погрузиться во все вопросы над которыми стоит задуматься... Загадка лежит на поверхности, а вот ключ к развязке ускользает с появлением все новых и новых деталей. Благодаря динамичному сюжету книга держит читателя в напряжении от начала до конца: читать интересно уже посл
В 2021 году летом в небольшом городе Кемеровской области пропали две восьмилетние девочки. Волонтёры сутки прочёсывали окрестности и вскоре обнаружили задушенные тела. Душегуба и насильника взяли через несколько часов. Оказалось, что он уже отсидел за подобное преступление, вернулся и принялся снова за страшное дело. Волна негодования жителей достигла такого предела, что насильника пришлось прятать от разъярённой толпы.
Ее работа заключалась в том, чтобы взять интервью у очередной звезды. Его – в ежедневном риске собственной жизнью в клетке с хищниками. Они могли бы встретиться и так же быстро разойтись, но судьба распорядилась иначе и подкинула им неожиданное происшествие – убийство. Подозреваемый только один, все улики против него, но журналистка Валерия Рудакова упорно верит в невиновность дрессировщика. Но кому, а главное – зачем понадобилась смерть цирковой