Я начала писать стихи, будучи ещё 3-х лет от роду. И это были даже не стихи, а сразу песенка! В 3 года я уже всё осознавала и запоминала, и иногда меня удивляет, что кто-то не может вспомнить ничего из раннего детства, как будто бы жизнь началась сразу со школы. В моём случае было по-другому! В момент перехода от бессловесности к осознанности (а он был как раз в 3-хлетнем возрасте) с меня словно бы слетела пелена молчания, и с тех пор мои мысли превратились в слова. В это время наша семья переехала в другой район, и я пошла в местный детский сад. Вот там-то, сидя в песочнице с лопаткой в руках, я написала свою первую песенку размером в 4 четверостишия. Из всего этого через много лет я помню только 2 строчки:
…мыши очень ловки,
Мы поставим мышеловки.
К сожалению, моя песенка подверглась критике, так как в ней заподозрили плагиат (впрочем, основания для этого всё же были). Сейчас это кажется смешным, но тогда это меня задело, и я долго ничего не писала. Вплоть до 2-го класса школы, когда мне исполнилось 8 лет. Учительница задала написать стишок, и папа рассказывал, как нужно сочинять стихи и подбирать рифмы. Стихотворение мы создали вместе, и этот творческий опыт был, конечно, гораздо более осознанным.
Во время обучения в школе я писала стихи уже по собственному желанию: сочинила несколько глав фантастической поэмы с иллюстрациями, и их было не меньше 12, но потом всё уничтожила, так как опять кто-то над чем-то посмеялся, ведь в то время мнение окружающих было для меня важнее, чем собственное. Я создавала и другие стихи – вплоть до окончания школы. Однажды в 10-м классе я даже читала их со школьной сцены. Думаю, что эта поэзия была по-своему интересна, но ничего не сохранилось.
После школы я решила стать музыкантом. Когда я поступила в музучилище, мне было 17 лет. И уже в училище я выполнила в стихотворной форме свою курсовую работу об английской музыке и Бенджамине Бриттене. Она, к счастью, не была утеряна. Вот небольшой фрагмент этого солидного труда:
Век пятнадцатый. Сборник записан, большого значения, -
Это «Рукопись замка старинного». Собраны в нём
Композиторов разных вокальные произведения,
В их числе и Данстейбл. И хотя не везде, не во всём,
Но уже знаменует английские он достижения.
А шестнадцатый век, Реформация! Это конец
Светской власти для церкви; уходят её сбережения
В пользу новых дворян, буржуа, в королевский дворец.
(Курсовая работа «История музыкальной культуры Англии. Бенджамин Бриттен: жизненный и творческий портрет»).
Следующим творческим этапом для меня стали те стихотворения, сборник которых находится сейчас у вас вместе с этим Предисловием. Это были годы моей юности – 1991-92 гг. До переезда в Москву, который случился в 1992 году, я жила в городе Алматы, в Казахстане; в 1991 мне исполнился 21 год, и в это время все личные переживания переплавлялись в лирику. При этом события и эмоции, которые содержались в стихах, принадлежат скорее лирической героине, чем мне. Я не могу поставить знак равенства между реальными эпизодами и этими стихотворениями. В книге много воображения, но среди поэтических образов мелькают и настоящие, хотя и неназванные, лица.
В этом сборнике – только юношеские стихи. Я тогда увлекалась Серебряным веком русской поэзии, и отзвуки творчества поэтов конца XIX – начала XX века присутствуют в моих стихотворениях. Это один из истоков названия «Золотая на серебре». Следует заметить, что сборник интересен прежде всего ЭКСПЕРИМЕНТАМИ – неожиданным строением рифм, своеобразными синтаксическими структурами, поэтическими абстракциями. Это очень искренние стихотворные опыты, некая «химическая лаборатория» эмоций, с воображаемыми колбами, наполненными радостью и печалью, страстью и нежностью.
Сборник разбит на мини-циклы – по датам написания. Поскольку в один и тот же день создавалось много стихотворений, те из них, которые объединены одинаковой датой, становятся циклом. В юности я датировала все свои стихи, и при создании этой публикации я не поменяла порядок следования, кроме первых двух стихотворений, а также четверостиший, которые собраны в конце. Очерёдность стихов, таким образом, соответствует порядку их создания в исходной оранжевой тетрадке, где они были записаны.
Этот сборник – не единственный, написанный мной. Я создала множество текстов к песням, но их издание в виде ещё одной книги – дело будущего.
Надеюсь, что мои стихи, при всей их необычности, понравятся вам, уважаемый читатель.
С любовью к творчеству,
Мила Дрим (Mila Dream).
ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ (1991 г.)
Она уходила от нас
В тот день, в тот час,
Когда позолота сошла
С её чела.
Был воздух безумно горяч –
Её палач.
Мы ждали: мгновенье – вот-вот
Она уйдёт,
Но солнце горело в окне –
И на стене…
Взглянула она издали –
Извне Земли,
Прощаясь – и в светлую высь
Ушла: «Вернись!»
И плакали – пленники мы
Своей тюрьмы.
Нищета, истление, упадок,
Нет земли – сплошная хлябь и течь.
Ничего мне, Господи, не надо –
Только душу с телом уберечь.
Тело – обиталище больное,
Пусть живёт – ему ведь всё равно,
Что в душе зазубриной стальною
Мысль тревожит: знаю, не дано
Нам ни ласки искренней, ни слова,
Ни тепла, ни света, ни любви…
Исчезает полог сна цветного –
Боже, душу с телом оживи!
Так мы идем, ступая тяжело
По жизни, безразличной к нам и прочим.
Нас разделяет тонкое стекло
В преддверии ближайшей звёздной ночи.
У каждого – свой узкий коридор,
У каждого часы текут иначе,
Но всех в конце объединит раздор,
Излечит нас финальная удача.
«Спаси свой тонкий трепет!» -
Сказала мне весна,
А мне хватает яда
И не хватает зла.
Пусть будет так, как хочет,
Остаться – выше сил,
Сказать бы sotto voce*:
«Ты мне не всё простил!» -
Но это детский лепет,
И света пелена -
Для глаз моих награда,
Таинственно бела.
*Sotto voce – шёпотом (итал.).
Да, мало мне работы,
Слов мне немного нужно.
Нужно, чтоб мне сказали:
«Вы – отдаленье дали».
Люди звенят, как ноты,
Бодро, слегка натужно,
В одушевленьи нежном
Слиты весьма небрежно.
Стая древесной пыли
Цвета ночного неба –
Вот что такое лето,
Наша святая мета.
Делом сердца укрыли,
Объединили хлебом,
Собственное молчанье –
Собственными ночами.
От веселья, от неслыханных речей
Запылали тысячью свечей,
Запалили новую зарю –
Беспечально, их за это не корю.
А сгорели все дотла, до дна, до сна.
Стала снова жизнь темна, скромна.
И никто не увидал: вдали
Искры светлые до неба расцвели.
Это ясный ребенок, это новое чудо!
Но никто не узнает ничего про него –
Он уже изменился: он знает страданье,
Понимает, почём драгоценный металл.
И уходит он снова в СверхСвоё, в Ниоткуда,
Понимая, что вечно удивленье право,