Ты перед ним – что стебель гибкий,
Он пред тобой – что лютый зверь.
Не соблазняй его улыбкой,
Молчи, когда стучится в дверь.
А если он ворвется силой,
За дверью стань и стереги:
Успеешь – в горнице немилой
Сухие стены подожги.
А если близок час позорный,
Ты повернись лицом к углу,
Свяжи узлом платок свой черный
И в черный узел спрячь иглу.
И пусть игла твоя вонзится
В ладони грубые, когда
В его руках ты будешь биться,
Крича от боли и стыда…
И пусть в угаре страсти грубой
Он не запомнит, сгоряча,
Твои оттиснутые зубы
Глубоким шрамом вдоль плеча!
Александр Блок
Свет тусклого зимнего дня кажется слишком холодным, хотя в палате очень тепло. А нет, дело не в зиме, и не в окне – компенсируя недостаточность естественного освещения, кто-то включил искусственное. Почему в больницах всегда такой мерзкий синий свет?
Пить хочется. После наркоза ещё мутит, а пить очень хочется. Интересно, сколько время? Стараясь лишний раз не потревожить прооперированный живот, осторожно шарю ладонью по тумбочке. Что за фигня? Где телефон?
Аккуратно поворачиваюсь набок, смотрю – телефона нет. Свалился что ли? Вытягиваю шею, пытаюсь рассмотреть, что там на полу. Пусто.
Я – продукт современного общества, мне без гаджета никак. Даже после операции. Особенно после операции – надо же как-то убить время до того момента, когда можно будет попить.
Кручу головой и замечаю кнопку вызова персонала. Отлично! Жму.
Тишина…
Кнопка то ли не работает, то ли специально сделана так, чтобы пациенты не слышали звон, но в целом ощущения неприятные – как будто она сломана.
Жду. Сколько – фиг его знает, думаю, минут десять, а по факту может и одну. Мысли путаются, голова не соображает. Никто не приходит. Оборзели! Я что, вот за это столько бабок отвалил? За то, чтобы ко мне никто не приходил? А если я тут подыхаю? Палата на одного, за мной даже присмотреть некому!
Послав кнопку лесом, прокашливаюсь, набираю в лёгкие побольше воздуха и что есть мочи ору:
– Сестра!
Тишина.
Крик лёгкой резью отдаётся в брюшной полости, точнее, в тех четырёх дырках, которые хирург к ней провертел, а потом заштопал.
Офигеть. Частная, мать их, клиника! Пациент надрывается, а никому и дела нет!
Чувствую, как от раздражения в груди поднимается тёмная волна. Мне нужен мой телефон! Сука, где все?!
Ну, не дай Бог со мной что-то случится! Осторожно свешиваю ноги с кровати, поднимаюсь, опираясь на тумбочку. Слабость в теле – отвратительное ощущение. Я к такому не привык. Надевать тапочки сил нет, иду босиком – линолеум приятно холодит ступни. Нафига так натопили? Дышать нечем.
Моя палата является частью двухкомнатного блока и делит санузел, душевую и небольшой предбанник с ещё одной. В четыре шага преодолев его, выхожу в коридор, выкрашенный стандартной голубоватой краской. Здесь тоже сверлит мозг это гадкое синюшное освещение. И пустота.
Где все-то? Когда меня готовили к операции, здесь крутилась уйма народу – хирург, медсёстры, санитарки, кажется, кто-то ещё… Сейчас этаж словно вымер.
Хотя нет! Оборачиваюсь на тихий шорох шагов и вижу, как по лестнице в конце коридора поднимается медсестричка. Синий халатик, белые кеды. В голову вцепилась дурацкая сетка для волос, но из-под неё выбивается одна золотистая прядка. Что-то до операции я её не видел, а то бы запомнил.
Мне нравятся золотистые волосы. Такие вот мягкие и пушистые, не обезображенные завивкой или выпрямлением, натуральные, нежные… Мне нравятся такие вот девочки – голубоглазые ромашковые куколки с белой кожей, под которой проступают беззащитные венки. Подожди, детка, оклемаюсь – займусь тобой по-настоящему! А пока…
– Сестра! – знаю, что мой голос звучит грубо, но так и должно быть. То, что она куколка, ещё не оправдывает факта, что она шляется неизвестно где.
– Ах! Вы зачем встали? – пугается сестричка. Подбегает ко мне, придерживает под локоть, заглядывает в глаза. Как она восхитительно пахнет! Яблоками. Да, осенними яблоками – тонкий, свежий, волнующий аромат. Он будит во мне какие-то неясные ассоциации…
– Что за бардак у вас в клинике? Кнопка не работает, зову – не докричаться! А если бы мне плохо стало?!
– Вам плохо? – интересуется она. Давай, девочка, старайся, мне так нравится, как ты передо мной заискиваешь…
Медсестричка потихоньку теснит меня обратно в палату.
– Мне паршиво, – заявляю я, – благодаря вам! Я не нашёл свой телефон, пытался вас вызвать…
– Какой телефон? – куколка откидывает одеяло и хочет, чтобы я лёг.
– Сотовый! – что за тупой вопрос? Какой ещё-то? Совсем дура, что ли?
– У вас разве был телефон?
– Конечно, был! – своей тупостью она меня бесит, даже исходящее от её тела яблочное благоухание не спасает. – Я его перед операцией вот сюда, на тумбочку, положил. А теперь нету!
– Странно, – бормочет она, – я не помню. Когда вас с операции привезли, вроде не лежало ничего…
– На полу посмотрите.
– Да, конечно.
Она с готовностью опускается на колени, наклоняется – мне сверху открывается очень неплохой вид. Вот ещё чуть-чуть прогнись… Умница!
Да, надо будет ею заняться. Пофиг, что подтупливает, я с ней беседовать не собираюсь. В крайнем случае – недолго…
– Ничего нет, – она поднимается, видит моё звереющее лицо и быстро добавляет: – Вы только не волнуйтесь, пожалуйста! Я обязательно выясню, в чём дело! Попрошу охранника посмотреть записи камер… Найдём ваш телефончик, если он был.
– В смысле, если был?!
– Найдём-найдём! – испуганно хлопает ресничками куколка. – Вы, главное, не волнуйтесь! Отдохните пока…
Она подпихивает подушку мне под спину, и я обмякаю от близости нежного зовущего тела. М-м-м, какая же ты сладкая, малышка…
– Отдохните… – почти шепчет она, выходя из палаты. – Я всё выясню…
На меня наваливается усталость. Пить хочется… В тумбочке есть бутылка с минеральной водой, но мне не дотянуться. Ладно, придёт куколка, достанет. Закрываю глаза и наползающий сон тут же замазывает мне их клейкой массой… Дреману, пока эта дурёха ходит…
***
Сон расступается, напуганный мыслью, что вокруг слишком тихо. За окном темно. Кто придумал эти лампы дневного света? Какой же он дневной? При таком освещении люди на покойников смахивают…
Люди. Где они? Почему стоит такая тишина? Сколько время?
Смотрю на тумбочку – телефона нет. Вот кукла недоделанная! Обещала же!
Несколько раз колочу по кнопке – результата ноль. Они что, для красоты её сюда присобачили?
Снова поднимаюсь. Мутит уже меньше, но теперь начала зверски болеть голова. Двигаться не хочется, но отсутствие гаджета меня бесит. От злости во рту скапливается слюна, с трудом сдерживаюсь от того, чтобы сплюнуть. Клиника же. Частная!
У меня прямо руки чешутся накатать отзыв на эту богадельню, и разместить везде, где только можно. Человек после операции вынужден бегать искать персонал!
