1. Пролог.
Я вижу Его всего лишь третий раз в своей жизни.
Первый — когда была еще совсем маленькой.
Второй — уже в подростковом возрасте.
И вот теперь.
С тех пор ничего почти не изменилось. Он всё также внушает страх, не нарочно демонстрируя свое превосходство и нежелание церемониться с кем-либо. Ну да… Бандиты не привыкли дипломатическим путём решать конфликты. А кто мы с отцом такие? По сути, для Него просто пустое место, с которого даже поиметь нечего.
Переминаясь с ноги на ногу, я покусываю подушечку большого пальца и мечтаю только об одном — поскорее уйти куда-нибудь, чтобы не находиться в одном пространстве с этим человеком. Но отец не спешит меня отпускать, поэтому я молча подпираю плечом стенку кабинета, пытаясь отгородиться от тяжелого взгляда черных глаз. Они с периодичностью в несколько минут приковываются к моей фигуре, в частности к несчастному пальцу, который я никак не могу оставить в покое. Слишком волнуюсь. Слишком напряжена.
— Валер, — басит Он, полностью сосредотачиваясь на моем отце. — Уговор есть уговор. Ты его не выполнил. Меня не интересует, по какой именно причине у тебя возникли проблемы. Я тебе бабки дал?
— Дал, — откашлявшись, соглашается отец.
— Ты их вовремя не вернул. Прости, но я ставлю тебя на счётчик. Я тебя уважаю и всё такое, но, когда дело бабок касается, тут никаких личных отношений быть не может.
Я украдкой поглядываю на Него, когда Он не смотрит на меня. Высокий, смуглый, короткостриженый и с ухоженной черной бородой. Кожаная куртка обтягивает массивную широкую спину, черные джинсы хорошо сидят на узкой талии, подчеркивая крепость длинных ног. Крупные ладони, под смуглой кожей отчетливо проступают вены, что сплетаются между собой в некий уникальный узор. Ладони такие широкие, мозолистые и непременно с сильной хваткой. Этот человек у меня всегда ассоциировался со зверем. Не с каким-то определенным, а в целом. В нем присутствует невероятное звериное начало.
Когда я была маленькой и впервые увидела Его на пороге нашей тогда еще небольшой квартирки, с усилием запрокинула голову, чтобы лучше рассмотреть. Сейчас по прошествии времени, ничего не изменилось. Может, это я просто ростом не удалась? Или Он настолько высокий?
— Кирилл, мне всего лишь нужна небольшая отсрочка, — папа старается говорить спокойно, но я вижу, что он сильно нервничает, даже уголок губ время от времени подрагивает.
— Ты меня не понял, — Он встает со стула, который, мне кажется, под весом этого огромного тела может вот-вот развалиться, и складывает руки за спиной. — Я тебе не банк, Валер. Тут нет кредитов и отсрочек. Давай уже по-быстрому решим этот вопрос и разойдёмся, иначе я своих натравлю. Они тебе дом нахер разгромят и твою дочурку прелестную поимеют во все щели и не раз, — Он снова бросает в мою сторону холодный взгляд и криво улыбается.
Я от ужаса даже палец перестаю грызть. Замираю на месте, будто мышь, попавшая в гипнотический плен голодного удава.
— Прошу, давай не будем прибегать к таким радикальным методам, — дипломатичность отца в такой ситуации неприятно удивляет и даже нервирует.
— А что? — Он поворачивается и уверенной походкой направляется в мою сторону.
Я вытягиваюсь как струна и вжимаюсь лопатками в прохладную стену.
— Кирилл! — отец резко встает из-за стола.
— Валер, а сколько ей? — Зверь останавливается в шаге от меня, склоняет голову набок и нахально рассматривает меня с головы до пят.
— Восемнадцать, — я не сразу осознаю, что сама даю ответ.
— Ребенком тебя помню, — Его тонкие губы изгибаются в хищной улыбке, обнажая ряд идеальных белых зубов с чётко выраженными клыками. Так и вижу, как эти зубы переламывают чьи-то кости, ревностно вгрызаясь в плоть. — Повзрослела. Расцвела. Похорошела. Как тебя зовут?
— Марина, — я поджимаю пальцы на ногах и сглатываю комок.
— Да-да, точно. Вспомнил. Ну что, Валер, думаю, я могу пойти тебе на некоторые уступки, — бодро заявляет Зверь и подмигивает моему отцу. — Как насчет того, чтобы свою драгоценную дочурку на месяцок мне отдать? А я за это тебя на счётчик не поставлю и так уж и быть, месяц подожду, пока долг вернешь, а? Выгодное же предложение! — Он снова смотрит на меня и не спрашивая разрешения, касается пальцами кончиков моих распущенных волос.
2. 1.
Он уехал, а вместе с ним и все его дружки-головорезы. Я смотрела вслед выезжающим со двора автомобилям и не отдавая себя отчета, сильно сжимала в руке край шторы. Нам предоставили ровно сутки, чтобы принять окончательное решение: либо счётчик, либо я добровольно окажусь в лапах Зверя. Ни одна, ни другая перспектива не казались мне радужными. Всё летело под откос: и моя учеба в университете, и мои отношения с парнем. А мы ведь даже еще не целовались, так только за ручку в кино ходили. Но я чувствовала, что с Антоном у нас скоро всё станет серьезно.
- Дочка, пусть Кирилл ставит меня на счётчик. Ты не будешь разменной монетой, - папа остановился у меня за спиной и тоже посмотрел на удаляющуюся колонну внедорожников.
Я ничего не ответила, потому что находилась в тяжелых размышлениях. Он ведь уже не согласится на первый вариант. Я это нутром ощущала. Просто создал для нас эфемерное чувство выбора. Хищный и хитрый взгляд черных глаз отпечатался у меня в памяти болезненным клеймом. Люди с таким взглядом всегда знают, чего хотят и получают это любыми путями.
- Пап, сколько ему лет? – вдруг спросила я, продолжая комкать несчастную штору.
- Тридцать девять, кажется.
Для своего возраста Он выглядел хорошо, явно следит за собой и регулярно посещает спортзал. Так сразу и не скажешь, что Зверь настоящий бандит. Не скажешь, пока не заглянешь в его глаза и не услышишь манеру общения. Меня передёрнуло от одного воспоминания, как Он смотрел на меня в отцовском кабинете. Когда только приехал и без спроса вошел вглубь нашего дома, я кожей почувствовала, что ничего хорошего ждать не придется.
Чуть позже папа пригласил меня к себе. Если честно, я даже не поняла, зачем он это сделал. Только теперь вот догадалась, что это Он, вероятно, потребовал, не зря же вечно рассматривал меня, будто я товар для Него. А, может, так оно и есть. Для таких людей, как Зверь, женщина не может быть человеком, личностью. Просто товар, кусок мяса, развлечение на ночь.
- Пап, а у него жена есть? – я не спешила отворачиваться от окна, будто не верила, что Он уехал. Физически Он уже был на полпути в город, но вот Его энергетика всё еще витала в воздухе нашего дома, будто кто-то оставил после себя шлейф резкого горьковатого парфюма.
- Не знаю. Модель какая-то у него иногда бывает, - папа отвечал так, будто чего-то боялся. Например, моих слёз или истерики.
