Глава 1,
в которой делается всё для спасения жертвы
– Она не дышит, – мрачно сказал Грач Врач. – Попробую искусственное дыхание клюв в клюв. Надежды практически нет. Но я буду бороться за её жизнь до последнего.
Грач Врач отвернулся, расправил крылья, набрал побольше воздуха и принялся бороться за жизнь. Приник своим блестящим, как сталь, клювом к её клюву – безжизненному, жёлтому, заострившемуся. Несколько секунд слышалось только ритмичное дыхание Грача: выдох – вдох, выдох – вдох… Она не двигалась. Она лежала на мягком белоснежном ковре из тополиного пуха, неестественно вывернув шею. Глаза её, затянутые плёнкой, невидяще таращились в потолок, искусно выложенный продолговатыми чёрными камешками и алыми лепестками дикорастущей розы.
Спустя минуту, когда они уже потеряли надежду, она вдруг шевельнулась. Послышалось сиплое, сдавленное кудахтанье.
– Кто я, где я? – прошептала курица. – Это облачко? Это рай?
– Жива, – с облегчением выдохнул Барсук Старший. – Это не облачко, – он повернулся к курице, – это лисья нора. Я так рад, что вы живы.
– Кто я, где я? – повторила курица и закашлялась.
– Куры, они вообще живучие, – подал голос Барсукот. – И тупые. Я слышал, им можно даже голову откусить, а они всё равно будут бегать туда-сюда, потому что не понимают, что головы уже нету…
– Это вам надо голову откусить за такие слова! – возмутился Грач Врач. – И вам. – Он повернулся к Лисе. – За то, что вы её чуть не убили. Куры – хрупкие и ранимые существа! Их жизнь бесценна! А отнять её так легко! Между прочим, этот случай был практически безнадёжным…
– Где моя голова? – Курица поднялась и, пошатываясь, сделала несколько шагов по ковру из тополиного пуха.
– Вам сейчас нельзя вставать, – всполошился Грач Врач. – Вы ещё очень слабы. Между прочим, шансов у вас почти не было! Просто я всегда борюсь до последнего, делаю клюв в клюв… – Грач Врач обиженно засопел.
– Спасибо, доктор, – сказал Барсук Старший. – Эта курица выжила благодаря вам.
– Эта курица выжила, потому что у меня слабая хватка, – возразила Лиса. – Челюсти слабые. А челюсти слабые, потому что ем одни овощи. А ведь я хищник… Ой! Она пачкает мне ковёр!
– Хищные овощи… – пролопотала курица и ускорила шаг.
– Осторожно, она соткана на заказ! – взвизгнула Лиса, но было уже поздно.
Курица добрела до окна и ткнулась клювом в тончайшую занавеску из паутины. Серебристые нити натянулись и порвались, курица забилась в опутавшей её паутине и бахроме из серёжек ольхи, замахала крыльями и опрокинула стоявшую в углу вазу с букетом из веточек можжевельника и кленовых листьев.
– Нужно было тренировать челюсти… – прошептала Лиса.
– Ты, кажется, не чувствуешь себя виноватой? – Жёсткие усы Барсука Старшего негодующе встопорщились.
– Обвинить беззащитную пушистую девушку может каждый. – Лиса часто-часто захлопала рыжими ресницами, и подбородок её задрожал. – Но в чём… в чём же я виновата?
– В нападении на мирных зверей, – мрачно сказал Барсук. – И в покушении на убийство.
– На зверей?! – ужаснулась Лиса. – Что вы такое говорите! На зверей я не нападала. Только на кур.
– Нападают… – сказала курица, путаясь в занавеске.
– А курица что же – не зверь? – изумился Барсук.
– Нет, конечно! Звери – это мы с вами. Лесные, хищные…
– Я не хищный! – возмутился Грач Врач.
– Ну, не важно, – отмахнулась Лиса. – Дикие, в лесу – это звери. По закону Дальнего Леса диким зверям друг друга кушать нельзя. А курица – сельская птица. Она не зверь, а жертва. Хищник имеет право её…
– Но это, – дрожащим голосом сказал Грач, – это же настоящее… зверство! Это обыкновенный… дичизм! Разделение животных на лесных и на сельских! На зверей и на незверей! Так ведь можно договориться до… до чего угодно! Например, что любая птица, не только сельская, – это жертва. И хищник имеет право её… – Грач Врач судорожно сглотнул. – Каждая жизнь бесценна! Куда смотрит полиция?!
Барсукот опустил глаза и принялся внимательно изучать свои когти на правой передней лапе.
– Дичизм не пройдёт, – строго сказал Барсук Старший. – У хищников нет права убивать кур.
– Убивают… – сказала курица и зажмурилась.
– Но в законах Дальнего Леса ничего не сказано о курах, – возразила Лиса.
– Зато о курах сказано в законах села Охотки! – рявкнул Барсук. – Там сказано, что хищение или убийство сельского скота и птицы жителем Дальнего Леса карается растерзанием жителя леса!
– Растерзанием?.. – Лиса побледнела.
– Терзают… – сказала курица.
– … А если власти Дальнего Леса не выдают провинившегося жителя, тогда село высылает в Лес свору псов, – продолжил Барсук. – Большая псовая охота – вот что нам всем угрожает, если мы не выдадим тебя Охоткам, Лиса. Ты это понимаешь? Понимаешь, в каком мы все положении?!
– И вы… меня… что же… отдадите на растерзание? – задрожала Лиса. – Беззащитную пушистую девушку?.. Которая не знала… не ожидала… Которой, между прочим, сотрудник полиции разрешил немножко задушить эту курицу! – Лиса зарыдала.
– Душат кур, душат кур, душат кур… – закудахтала курица.
– Сотрудник полиции? – Барсук нахмурился. – Кого ты имеешь в виду, Лиса?
Барсукот нервно замахал хвостом из стороны в сторону.
– … Курдушат, курдушат, курдушат!..
– У пациентки истерика, – скорбно сообщил Грач Врач.
– Ну так успокойте её, доктор! – сказал Барсук раздражённо.
– Примите, пожалуйста, успокоительное средство. – Грач Врач обиженно порылся в своём саквояже, извлёк из него крупную ягоду боярышника и засунул курице в клюв.
Барсук Старший посмотрел на Лису, потом на Барсукота:
– О каком сотруднике полиции ты сейчас говорила, Лиса?
– Вот об этом. – Лиса всхлипнула и указала на Барсукота. – Он мне разрешил.
– Ты действительно разрешил ей убить курицу, Барсукот? – Барсук Старший от огорчения ссутулился и как будто стал ниже ростом. – Когда ты об этом сказал начальнику охраны Охоток, я подумал, что ты просто защищаешь Лису. А ты… правда?
– Я думал… Я хотел… – Барсукот зажмурился. – Лиса обещала дать свидетельские показания в обмен на право задушить… всего одну… сельскую… курицу… И я подумал, что большого вреда не будет.
– Что-то воздуху мне мало, – сообщила курица и заснула.
– Что ты натворил, Барсукот? – сказал Барсук Старший упавшим голосом. – Одно дело – Лиса по недомыслию, подчиняясь своему зверскому инстинкту, совершила покушение. В этом случае ответственность была бы только на ней. И с Охотками можно было бы как-то договориться… Но совсем другое – если ей позволила совершить преступление Полиция Дальнего Леса, как будто нападать на сельских животных – это для нас нормально. Для всех нас. Теперь Охотки будут считать опасными всех жителей Дальнего Леса. Как ты мог! Ты развязал Большую охоту. Будет зверское кровопролитие. Зверская бойня.
