Катастрофа произошла внезапно. Удар – и обломки ракеты вместе с космонавтами разлетелись в разные стороны. Кто летел к Луне, кто к Марсу, а кто за пределы Солнечной системы. Только один возвращался на Землю…
Ракеты построены давно, вот только удовольствие это лишь для богатых. А у тебя большая семья и каждый хочет полететь, денег у тебя хватит только на одного, кого же выбрать, не получается. И вдруг в твою мастерскую привозят муляж ракеты, что было дальше, стоит прочитать…
Отец Перегрин прибывает во главе католической миссии на Марс, для борьбы за души переселенцев. Однако он хочет попробовать обратить в христианство и марсиан, но есть одна небольшая проблема: марсиане уже вымерли…
Тревожное ощущение надвигающейся опасности, неотвратимости того, что должно произойти, поджидает космонавтов с Земли на далекой, враждебно настроенной планете. И невозможно описать то отчаяние, которое охватывает несчастного космонавта с Марса, прилетевшего на Землю и оказавшегося в стране чужой. В книгу вошли рассказы, составляющие авторский сборник Рэя Брэдбери «Человек в картинках».
«Странное, неименуемое коснулось его шеи, прошлось по крохотным волоскам, пока он просыпался. Не открывая глаз, он вдавил ладони в землю.То ли мир ворочался во сне, поигрывая древним подкожным огнем?Или то бизоны выбивают дробь копытами в пыли прерий, в шелестящей траве, накатываясь, как черная буря?Нет.Что же это? Что?..»
«– Да у тебя на это всего одна минута уйдет, – настаивала миловидная супруга дядюшки Эйнара.– Я отказываюсь, – ответил он. – На отказ секунды достаточно…»
«И вдруг дорога кончилась. Самая обычная дорога, она сбегала себе в долину, как ей положено, – между голых каменистых склонов и зеленых дубов, а затем вдоль бескрайнего пшеничного поля, одиноко раскинувшегося под солнцем. Она поднималась к маленькому белому дому, который стоял на краю поля, и тут просто-напросто исчезала, как будто сделала свое дело и теперь в ней не было больше надобности…»
«…Я живу в колодце. Я живу в колодце, как дымок. Словно дымка в каменной горловине. Я неподвижен. Я ничего не делаю. Я только жду. У себя над головой я вижу холодные ночные и утренние звезды. И солнце я вижу. Время от времени я пою древние песни нашего мира, той поры, когда он был еще совсем юным. Как я могу сказать вам, кто я такой, если я и сам не знаю. Никак не могу. Я просто жду. Я туман, я лунный свет, я память. Я стар и печален. Иногда я пр
«Внезапно их тихое спокойствие нарушил еще один вклинившийся между ними голос. Пока они стояли у балюстрады, отец Нивен настроил транзистор, чтобы узнать точное время. Из нового марсиано-американского небольшого поселения, которое находилось среди простиравшейся внизу пустыни, передавали новости. Вот что они услышали:– …как говорят, в окрестностях города. Это первое сообщение о марсианине, появившемся в нашей общине в нынешнем году. Мы настоятель
«Когда он, преодолев на солидной скорости первый отрезок пути, добрался до Грин-Ривер, штат Айова, там стояло безоблачное весеннее утро в преддверии лета. На трассе его «кадиллак» с откидным верхом раскипятился под прямыми лучами солнца, но перед въездом в городок, среди раскидистой придорожной зелени, богатства мягких теней и шепота прохлады, машина успокоилась.Тридцать миль в час, подумал он, – то, что надо…»
«В конце лета двоюродные братья, все вчетвером, нагрянули в гости к Родне. В старом хозяйском доме места не нашлось, поэтому их устроили на раскладушках в сарае, который вскорости сгорел.А Родня-то была не простая. Каждый перещеголял своих предков.Если сказать: все они днями спали, а по ночам проворачивали всякие дела, то лучше и вовсе не заводить историю…»
«Холодной ноябрьской ночью Джергис Красный Язык (так его прозвали за то, что он вечно сосал красные леденцы), примчавшись ко мне под окно, издал вопль в сторону жестяного флюгера на крыше нашего дома. Когда я высунулся на улицу, изо рта вырвалось облачко пара:– Чего тебе, Красный Язык?– Тихоня, выходи! – крикнул он. – Цирк!Через три минуты я уже сбегал с крыльца, вытирая о коленку два яблока. Красный Язык приплясывал, чтобы не окоченеть. Решили д
«У входа осторожно постучали; гость не воспользовался звонком, поэтому я догадался, кто пришел. Такой стук раньше повторялся раз в неделю, но в последнее время я слышал его через день. Прикрыв глаза, я помолился и пошел отпирать дверь.Билл Уэстерли смотрел на меня слезящимися глазами.– Это мой дом или твой? – спросил он…»
«По ночам призраки проплывали, словно стайки млечных стеблей, над седыми лугами. Вдали можно было разглядеть их красные, как фонари, сверкающие глаза и неровные огненные вспышки, когда они сталкивались друг с другом, будто кто-то вытряхнул угли из жаровни и пылающие головешки рассыпались в разные стороны ярким дождем. Они приходили под наши окна – я это хорошо запомнила – каждую ночь в течение трех недель в середине лета, из года в год. И каждый
«Самая обычная банка с маловразумительной диковинкой, какие сплошь и рядом встречаются в балаганчиках бродячего цирка, установленных на окраине маленького сонного городка. Белесое нечто, парящее в сгущенной спиртовой атмосфере, вечно погруженное то ли в сон, то ли в какие-то свои мысли, вечно описывающее медленные круги. Безжизненные, широко раскрытые глаза, вечно глядящие на тебя, никогда тебя не замечающие… И аккомпанемент: вечерняя тишина, нар
«– Хотел бы я – что? – переспросил он, лежа расслабленно в темноте, с глазами, обращенными к потолку.– Ты меня слышал, – сказала она, так же расслабленно лежа рядом с ним, держа его за руку и тоже глядя на потолок, но пристальнее, будто пытаясь что-то там рассмотреть. – Ну так как?– Повтори, пожалуйста.– Хотел бы ты, если бы мог, снова влюбиться в свою собственную жену?..»
«Гуляя однажды летним вечером по дощатым дорожкам приморского парка, мы, я и мой приятель Сид, увидели на одной из стоявших возле самой кромки прибоя скамеек знакомую картину.– Смотри, – сказал я, – и слушай.Мы стали смотреть и слушать…»
«За обедом Смит и Конуэй неведомо почему заговорили о невинности и о зле.– В тебя когда-нибудь ударяла молния? – спросил Смит.– Нет, – ответил Конуэй.– А в кого-нибудь из твоих знакомых?..»
«Каждый год, когда я прилетаю в Париж, я прошу водителя на минуту остановиться на площади Трокадеро, с широкой эспланады которой открывается панорама всего города с прекрасным видом на Эйфелеву башню.Я выхожу на эту площадь, воздеваю руки к небу и мысленно приветствую город: „Париж, я снова дома!“…»
Еще девятнадцать историй от великого мастера.В предисловии к сборнику Рэй Брэдбери немного приоткрывает дверь на свою писательскую кухню. Загляните в щелочку – и узнаете верный рецепт, как написать гениальный рассказ о старушке, которая не пожелала умирать, или о странном постояльце со второго этажа, предпочитавшем работать по ночам. Правда, для этого для начала нужно родиться всего лишь Рэем Брэдбери.
«Окна выходили на некое подобие городского сквера – надо сказать, довольно жалкое подобие. Впрочем, некоторые его составные части освежали зрелище: эстрада, чем-то напоминающая коробку из-под конфет (по четвергам и воскресеньям какие-то люди разражались здесь громкой музыкой), ряды бронзовых скамеек, богато украшенных всякими позеленевшими излишествами и завитками, а также прелестные дорожки, выложенные голубой и розовой плиткой: голубой, как тол
«Ему снилось, что он закрывает парадную дверь с цветными стеклами, – тут и земляничные стекла, и лимонные, и совсем белые, как облака, и прозрачные, как родник. Две дюжины разноцветных квадратиков обрамляют большое стекло посредине; одни цветом как вино, как настойка или фруктовое желе, другие – прохладные как льдинки. Помнится, когда он был совсем еще малыш, отец подхватывал его на руки и говорил:– Гляди!И за зеленым стеклом весь мир становился
Никогда не догадаетесь, чем закончился ужасный большой пожар в усадьбе. Даже и не пытайтесь написать роман «Николас Никльби». И вряд ли у вас получится родить ребенка в четвертое измерение. Но зато вы можете насладиться чтением замечательных рассказов Рэя Брэдбери.
Мастер мирового масштаба, совмещающий в литературе несовместимое. Создатель таких хрестоматийных шедевров, как «Марсианские хроники», «Вино из одуванчиков», «451° по Фаренгейту» и так далее, и так далее. Лауреат многих литературных премий. Это Рэй Брэдбери. Магический реализм его прозы, рукотворные механизмы радости, переносящие человека из настоящего в волшебные миры детства, чудо приобщения к великой тайне Литературы, щедро раздариваемое читате
