Катастрофа произошла внезапно. Удар – и обломки ракеты вместе с космонавтами разлетелись в разные стороны. Кто летел к Луне, кто к Марсу, а кто за пределы Солнечной системы. Только один возвращался на Землю…
В своем прогрессе человеческая цивилизация решила избавиться от ненужных книг и вымыслов, Марс – последнее прибежище книжных героев и их творцов. С Земли на Марс летит космический корабль, на борту которого находятся последние книги, они будут уничтожены, когда ракета совершит свою посадку, а значит, погибнут все герои из этих книг. Жителям Марса не остается иного выхода кроме борьбы за свое спасение…
«Нет никаких теперь ракет. Никаких. И людей тоже. Во всей Вселенной. Да и не было их. Никаких деревьев и прочих растений, и никаких звезд». Вот что он говорил. Потом то же самое начал говорить о своих руках и ногах. Никаких, мол, рук у него нет и не было никогда. «Никаких ног. Где доказательства, что они у меня были? Да и тело тоже. Ни губ, ни лица, ни головы у меня нет и было. Только космос, только брешь, разрыв…»
Пришельцы никак не могли придумать способ, чтобы застать землян врасплох и завоевать их, но какая-то умная голова предложила использовать детей до 10 лет в качестве пятой колонны…
«– Пошлите за пиявками: ей нужно сделать кровопускание, – заявил доктор Джимп.– У нее уже и так не осталось крови! – воскликнула миссис Уилкес. – О доктор, что томит нашу Камиллу?– С ней не все в порядке.– Да?Добрый доктор нахмурился…»
«Весь день лил дождь, и свет уличных фонарей едва пробивался сквозь серую мглу. Сестры уже долго сидели в гостиной. Одна из них, Джулиет, вышивала скатерть; младшая, Анна, пристроилась возле окна и смотрела на темную улицу и темное небо…»
«Снежный шепот коснулся холодного окна.Огромный дом заскрипел от порыва неведомо откуда прилетевшего ветра.– Что? – спросил я.– Я ничего не сказал. – За моей спиной, у камина, Чарли Симмонс спокойно встряхивал попкорн в большой металлической миске. – Ни слова.– Черт возьми, Чарли, я же слышал…»
«Рушится стена… За ней другая, третья: глухой гул – целый город превращается в развалины.…Разгулялся ночной ветер.Мир притих.Днем снесли Лондон. Разрушили Порт-Саид. Выдернули гвозди из Сан-Франциско. Перестал существовать Глазго.Их нет больше, исчезли навсегда…»
«…– И все-таки, Сэмюэл, это здорово – возвращаться в город. Да, сэр! После нескольких месяцев на руднике Ужасный Цент заурядный музыкальный автомат производит на меня такое же впечатление, как витраж в соборе. Нам необходим город; без него мы однажды проснулись бы и почувствовали себя куском вяленой говядины или оцепеневшим камнем. Ну и, конечно, мы тоже, в свою очередь, нужны городу…»
«Сейчас, в момент нашего с ним знакомства, Джордж Гарви – ничто, нуль без палочки. Позднее он будет щеголять моноклем работы самого Матисса – белой покерной фишкой с изображением голубого глаза. Вполне возможно, что еще позднее из золоченой клетки, вделанной в искусственную ногу Джорджа Гарви, польются трели и рулады, а левая его рука обретет новую – красная медь с нефритом! – кисть…»
Впервые на русском – второй роман в условной трилогии, к которой также относятся уже знакомые читателю книги «Смерть – дело одинокое» и «Давайте все убьем Констанцию». Снова действие происходит в Голливуде, снова ближайшей жанровой аналогией – хотя отнюдь не исчерпывающей – будет детектив-нуар. Начинается же все с того, что на хеллоуинской вечеринке, ровно в полночь, на примыкающем к легендарной студии легендарном кладбище главный герой (писатель
«Старый трясущийся «фордик» ехал по дороге, зарываясь носом в желтые хлопья пыли, которые еще с час будут кружить, прежде чем снова осесть среди той особенной дремоты, которая окутывает все вокруг в самый разгар июля. Где-то далеко их ожидало озеро, прохладно-голубой бриллиант, купающийся в сочно-зеленой траве, но до него действительно было еще далеко, и Нева с Дугом тряслись в своей консервной банке, каждый винтик которой раскалился докрасна, на
«…Это было место звезд.То есть это было единственное место на всем корабле, куда при желании можно было прийти и по-настоящему взглянуть на Вселенную и на миллиарды и миллиарды звезд, которые потоком лились навстречу, и этот поток никогда не иссякал, словно взбесившиеся молочные реки, выливающиеся из божественных молочных бидонов. Восхитительные страшилки или, с другой стороны, если хотите, следы божественного недомогания Господа Иеговы, погрузив
«Идея убить его была так совершенно продуманна, так невероятно приятна, что я проехал в полубезумном состоянии через всю Америку.Эта идея отчего-то пришла мне в голову в мой сорок восьмой день рождения. Почему она не пришла ко мне, когда мне было тридцать или сорок, я не знаю. Возможно, это были счастливые годы, и я плыл сквозь них, не замечая времени, не наблюдая часов, не обращая внимания на появляющийся иней на висках и львиный взгляд в зеркал
«Воскресенье в Дублине.Эти слова – роковой приговор.Воскресенье в Дублине.Бросьте эти слова с обрыва в пропасть, и они никогда не достигнут дна. Они так и будут падать в пустоте серого дня, приближаясь к пяти.Воскресенье в Дублине. Как его пережить…»
«Они ждали его у выхода. Он сидел, потягивая пиво, в маленьком баварском кафе с видом на горы, причем сидел там с полудня, а было уже полтретьего, обед затянулся, пиво – рекой, и по тому, как он держал голову, смеялся и поднимал очередную кружку с шапкой воздушной, как весенний ветерок, пены, было видно, что сегодня он просто в ударе, и двое, сидевшие с ним за одним столиком, старались от него не отставать, но все равно он их обскакал…»
«В сочельник, когда время близилось к двенадцати, отец Меллон задремал, но через несколько минут проснулся. У него возникло совершенно необъяснимое желание встать, подойти к парадным дверям и распахнуть их настежь, чтобы впустить внутрь церкви снег, а потом проследовать в исповедальню и ждать…»
«На ледяном цементе подвала лежал холодный труп мужчины. Здесь было так сыро, будто моросил невидимый дождь, а люди толпились, как жители прибрежной деревни возле мертвого тела, поутру выброшенного волнами на морской берег. Казалось, в этой подземной комнате сила тяжести превышала обычную: головы присутствующих, уголки их ртов и щеки властно клонило вниз. Руки висели плетями, словно к ним были привешены гири, а ноги будто приросли к цементу и дви
Экипаж терпит крушение на Венере – планете, где всё в белом цвете из-за нескончаемого дождя, который сведёт с ума любого. Им надо добраться до Солнечного купола – единственного места без дождя и с солнцем, пускай и ненастоящим…
В книгу вошли две повести великого Рэя Бредбери, работа над которыми велась почти полвека. Повесть «Где-то играет оркестр», написанная о журналисте, попавшем в идиллический городок, где никто не стареет и не умирает, изначально задумывалась как сценарий для романтической мелодрамы с Кэтрин Хепберн в главной роли, а «Левиафан-99» – как радиопьеса, своего рода космический ремейк «Моби Дика».
«Хью Фортнем проснулся и, лежа с закрытыми глазами, с наслаждением прислушивался к утренним субботним шумам.Внизу шкварчал бекон на сковородке; это Синтия будит его не криком, а милым ароматом из кухни.По ту сторону холла Том взаправду принимал душ…»
«Двое мужчин молча сидели на скамьях в поезде, катившем сквозь декабрьский сумрак от одного полустанка в сельской местности к другому. Когда состав тронулся после двенадцатой остановки, старший из попутчиков негромко буркнул:– Придурок! Ох придурок!– Простите? – сказал тот, что помоложе, и взглянул на своего визави поверх развернутого номера „Таймс“.Старший мрачно мотнул головой…»
