– А это что еще за китайская рота? – громко и с удивлением воскликнул огромного роста краснощекий генерал.
На станции, в строю у железнодорожной платформы с техникой стояли несколько десятков узкоглазых солдат – все, как один крепыши, очень похожие друг на друга. Они с интересом, как-то уверенно поглядывали на генерала, его свиту из старших офицеров и прессу с телекамерами.
– Это буряты, товарищ генерал, – вышел из строя ротный, старший лейтенант, парень обыкновенной русской внешности.
Генерал хмыкнул и зашагал дальше вдоль строя, изредка вглядываясь в лица солдат этого войска.
Так весной 1994 года, незадолго до того, как Президент России Борис Ельцин под взгляды изумленной Европы весело дирижировал оркестром, исполнявшим «Калинку», из Германии в военный городок поселка Мулино Нижегородской области эшелонами был передислоцирован 245-й Гнезненский Краснознаменный ордена Суворова 3-й степени гвардейский мотострелковый полк. Техника полка – не одна сотня единиц танков, боевых машин пехоты, самоходных гаубиц, грузовиков – была ровными рядами, за неимением ангаров и гаражей, аккуратно выставлена в чистом поле, до лучших времен, а личный состав срочной службы, в том числе и, конечно, буряты, почти полностью отправлен на дембель.
Летом того же года в Мулино, лично посмотреть, как идет строительство жилья для офицеров выведенных из Германии войск, в сопровождении кудрявого нижегородского губернатора Бориса Немцова нагрянул министр обороны России генерал армии Павел Грачев. В военном городке достраивали несколько новых ярких расцветок домов.
– Это кто? Японские военнопленные? – весело спросил министр кого-то из своих спутников. Мимо с лопатами на плечах прошли строем не в ногу несколько десятков солдат с азиатскими чертами лица.
– Наверное, буряты… – ответил ему кто-то из офицеров. – Откуда у нас здесь пленные японцы? – не понял он юмора министра обороны.
В начале марта 1995-го на каком-то перекрестке южной окраины Грозного нашу колонну с «гуманитаркой» для полка разрезала мчавшаяся на Аргун колонна мотопехоты.
– Господи, неужели китайские добровольцы? – с удивлением спросил кто-то из журналистов. Броня нескольких промчавшихся мимо «бэтров» была густо облеплена солдатами с раскосыми глазами.
– Буряты… Мне бы сейчас этих солдат… – грустно сказал кто-то из офицеров, сидевших рядом со мной на броне. Было в этом видении – пропыленные, почерневшие от весеннего солнца сыны степей, не на конях, а на бронетранспортерах, крепко сжимавшие не сабли и копья, а автоматы Калашникова что-то жуткое: азиаты, потомки Чингисхана восстанавливают в далекой от Забайкалья Чечне единство России, или, говоря современным, вряд ли понятным им термином – конституционный строй…
А тогда, в 1994-м году, нового пополнения в ходе весеннего и осеннего призыва полк не получил вообще. Впрочем, служба шла, а как – лучше всего расскажут ветераны полка, которых удалось разыскать.
Анатолий Кушнарёв, психолог полка, майор:
– В полку я начал служить еще в Германии, замполитом первого мотострелкового батальона. Вернулись в Россию, солдат-срочников почти всех уволили в запас – кто тогда думал, что армия вдруг понадобится! Мы, оставшиеся офицеры и прапорщики, сами летом и осенью 94-го строили парки для хранения техники, территорию убирали. Где-то в середине декабря пошли слухи о войне в Чечне. Потом команда и нам: «Готовьтесь!». Никто из нас не верил, что полк поедет воевать – потому что просто некому было воевать!
«Сам себе командир и солдат…»
Игорь Андронов, командир минометной батареи 2-го мотострелкового батальона, старший лейтенант:
– Когда полк вывели из Германии и меня в Мулино назначили командиром батареи, я был сам себе командир, замполит, старшина и солдат. С одной стороны – хорошо самим собой командовать: никто не подведет…
Хуршед Сулаймонов, командир 3-й мотострелковой роты, старший лейтенант:
– В полк командиром роты первого батальона я был назначен в мае 1993 года, когда дислоцировались в населенном пункте Мальвинкель Западной Группы Войск. В мае 1994 года в составе части передислоцировались в поселок Мулино. Офицерам, прапорщикам и военнослужащим-контрактникам, которые еще в Германии подписали контракт, своими руками приходилось ставить на хранение вооружение и технику, обустраивать казармы для личного состава.
С полком из ЗГВ приехали в Россию не все. Кто-то возвращался к себе на родину, кто-то уволился из армии, потом пытаясь найти себя на гражданке. А кто-то вообще не прибыл к месту дислокации, решив порвать с армией, в крайнем случае отправив на имя командира полка телеграмму о прошении считать его уволенным по собственному желанию.
Из офицеров в батальоне были врио командира батальона майор Валерий Яковлев Дмитриевич, командиры рот капитаны Александр Суслов, Александр Суровцев и я. Командиры взводов – старшие лейтенанты Сергей Быхалов, Петр Шашкин, Андрей Будников, Виталий Зябин, Александр Рябухин, старший прапорщик Александр Киричек.
«Рота связи – два бойца и барышня…»
Вадим Лященко, начальник связи полка, майор, позывной «Пума 20»:
– Я выпускник Ташкентского военного общевойскового командного училища 1988 года. После выпуска служил в Азербайджане на иранской границе, участвовал в боевых действиях в Карабахе, Баку, Сумгаите. Был командиром мотострелкового взвода, исполнял обязанности командира внештатной разведроты. Потом сложилось так, что стал начальником связи мотострелкового батальона (мне связь всегда хорошо давалась ещё с училища), затем командиром роты связи полка. С этой должности уехал в Германию и попал в 245-й полк (командиром тогда только что назначили подполковника Колотило). Когда прибыл в Германию, то принял и роту связи, и всю связь полка, так как начсвязи уехал в Союз. Потом присылали майора, но он был недолго, и выводил всю связь из Германии опять я.
