(О чём не говорил Конфуций)
Раз Чжан Чу-чжун, даосский мастер жизни продлеванья,
Домой из дальних странствий, утомлённый, возвращался,
А на пути ему Цзяннин большой город попался,
В развитии своём он был на пике процветанья.
Вошёл он в город, миллион шестьсот там проживало,
О нём упоминал Юнь Чжоу в книге обозренья,
Сам генерал Лан у ворот был главным в охраненье,
Через даоса Цзянчжу население узнало
О жёлто-белой магии искусства превращенья,
Которая на девять сотен лет жизнь продлевала,
И людям всем бессмертие в последствии давала,
Производясь от серебра при магии горенья.
Даосам тайное искусство боги передали,
Их научив, в печах пилюль бессмертья выплавленью,
Лишь миллион лян серебра нужно для накопленья,
Одну пилюлю внутрь приняв, бессмертье получали.
Понравилось всем в городе такое предприятье,
Собрали деньги и места печам определили.
Воспряли духом, пост трёхдневный строгий учредили,
Как в прадник все в парадные переоделись платья.
Воздвигли каменные основания повсюду,
И стали строить печи, их каркасы создавали,
В чан каждый полста тысяч лян серебряные клали,
К печам несли древесный уголь, радуясь все чуду.
В определённый день собрались все для наблюденья,
Места те по ночам ночная стража сторожила,
Расплавленного в чанах серебра для сохраненья,
Толпа большая каждый день с надеждой приходила,
Быстрей бы получить бессмертье – люди этим жили,
Три месяца жгли уголь, серебро всё отдавали,
Лян тысяч восемьсот уже в те печи положили
Но новостей всё не было, и люди ждать устали.
Когда даоса попрекали все, сказал он прямо:
– «Как наберётся миллион, всё может получиться,
Отбросьте все сомнения, вам нужно потрудиться,
С дороги не сходить, и к цели двигаться упрямо.
Сейчас в процессе всё ещё должно определиться,
Где север, а где юг, понять ещё даосу сложно,
Ещё немного времени нам нужно ждать, возможно,
Но голод с холодом из чанов должен устраниться.
Шло время, общество в отчаяние приходило,
Уж десять миллионов вложено безрезультатно,
«Когда же все бессмертие получат – непонятно?!»,
И вера в полученье эликсира уходила.
Народ к печам в очередях стоял за обретеньем
Бессмертья, а в то время уже люди умирали.
– «Кто должен отвечать за это умопомраченье»? –
В очередях стоявшие в полголоса роптали.
Раз утром все священники куда-то подевались,
Народ весь бросился к котлам, они пустыми были,
Всё серебро исчезло, лишь котлы одни остались,
И книга на печи лежала, грязная от пыли.
В ней запись была, от которой онемели люди:
«Всегда общественные деньги не принадлежали
Ни обществу, ни людям; их обычно расхищали,
Они не праведны, в них проку никогда не будет.
Должны все деньги, заработанные, оставаться
Лишь в ваших семьях, создавая ваши накопленья,
И на здоровье тратиться; а ваше искупленье
От доброты лишь к обездоленным должно рождаться.
Бессмертие же в ваших семьях обрести лишь можно,
Они способствуют лишь рода вашего продленью,
Покинув же свою семью, бессмертным стать несложно,
Для этого лишь нужно посвятить себя ученью.
Ведь семьи все даосские живут над облаками
Пять миллионов серебра в печи семья имеет,
Но это серебро совсем не то, что между вами,
Им только тот, кто знания имеет, овладеет.
Не верьте всем священникам, ведь так всегда бывает:
Бессмертным тот стаёт лишь, кто способен сам трудиться,
Без серебра и помощи всего может добиться,
Богатства ж все – как дымка, что следа не оставляет».
(О чём не говорил Конфуций)
Во время Юнчжэн императора ещё правленья
В Дэнси Цзи Чэн-бинь генерал с врагом достойно бился,
Казнён судом был высшим за большие преступленья,
А после смерти своей в злого духа превратился.
Командующий в армии как только поменялся,
В войсках происходить вдруг разные явленья стали:
То здесь, то там он неожиданно вдруг появлялся
И ужас наводил на всех; солдаты все устали,
Пугались все дневные и ночные часовые,
Вдруг его видя, «генерал Цзи»! – громко восклицали,
Как будто он бродил, голодный, вглядываясь в дали,
Ища себе пристанища иль радости земные.
Один старый мудрец, на колеснице проезжавший,
Увидев призрак тот, на борт рукой облокотившись,
Мысль выразил свою в задумчивости, так сказавши:
– «Видать, Ци генерал стыдится, в духа превратившись,
Своих солдат чертями сделал он, резню затеяв,
Поубивав десятки тысяч человек невинных,
Став самым главным духом злым среди своих злодеев,
Не может успокоиться в своих инстинктах львиных.
Когда те трупы разлагались, что в полях лежали,
Случилась эпидемия, солдат всех покосило,
Печальной участи друзья его не избежали,
Смерть вместе с ним на марше его войско поглотила».
И тут он голос услыхал в тиши, с ним говорящий:
– «Когда возник мор, генерал в походе с ним сразился,
С болезни духом моровым, его солдат разящим,
Его он в схватке одолел, но сам не излечился.
Когда попал он в Царствово мёртвых, ему званье дали –
Дух Мора, отчего он в Царстве мёртвых стал лишь злее,
И умерщвлял встречавшихся всех в мире, не жалея,
Не трогал тех солдат, что его имя называли».
3. В городе Люйчэн нет храма Гуань-ди
(О чём не говорил Конфуций)
На пять десятков ли вокруг Люйчэна не имелось
Нигде ни храма Гуань-ди и ни его кумирни,
Люй Мэном (1) был построен город с населеньем мирным,
Хоть их и восхищала бога Гуань-ди в боях смелость.
Но Люй Мэн местности хранителем – духом считался
Стоял там храм его и ему жертвы приносили,
Строительству он храма Гуань-ди сопротивлялся,
Как верили все в городе и это говорили:
Лишь стоило построить храм Гуаньди, то начиналось
Неладное ночами, звуки слышались сраженья,
Будившие повсюду городское населенье,
Поэтому общественность от храма отказалась.
Бродячий раз гадатель ночевать в храме остался
У духа-покровителя, но ночь провёл ужасно,
Гремел гром, дождь лил, ветер в храм порывами врывался,
Летела черепица с крыш, спать было там опасно.
А утром обнаружили Гуань-ди изображенье
На вымпеле гадателя пришедшие миряне,
Из храма его выгнали, в погоде измененья
Произошли, и стало всё спокойно, как и ранее.
Пояснения
1. Люй Мэн – (? – 219) – полководец периода Троецарствия, взявший обманом в плен Гуань Юя, выдающегося полководца, который после смерти был канонизирован в бога войны и в честь его повсеместно строились храмы Гуань-ди.
