– Лёх, начинаем, как договорились. Ок? – открыл банку пива Серега, наш барабанщик. – И давай сегодня без подстав.
Он был в красных шортах и майке с группой Korn. Светлые волосы пострижены под модный ирокез, в растянутых мочках зияли черные «тоннели».
Я нервно подёргал неподатливую молнию на чехле с гитарой. Руки мелко дрожали. Я всегда волновался перед выступлением.
Барабанщик сделал большой глоток и откинулся на драную спинку дивана.
– Дай-ка, хлебну, – покашлял Егор, бас-гитарист. Длинноволосый, с рыжей бородкой и пирсингом в брови.
В тесную гримёрку, обклеенную плохо пропечатанными чёрно-белыми афишами, шумно ввалились музыканты из эмокор-группы «Босиком по битому стеклу». «Босяки», как шутливо мы их называли. Все с длинными косыми челками и в узких, как лосины, джинсах.
На гитаре у них играла Соня. Смазливая и хрупкая, с цветной татуировкой в виде бабочки на шее. Егор подскочил к ней и сел рядом. Попытался приобнять, но гитаристка молча сбросила его руку. Затем хмыкнула, поднялась и пересела на другой диван.
«Босяки» были хэдлайнерами, ну а мы на разогреве.
Ребята болтали и курили. Соня отрешённо молчала и смотрела в пол, изредка прикладываясь к жестяной баночке с «Ягуаром».
В зале за стеной нарастал шум. Слышался девичий визг и громкий хохот. Диджей, он же клубный звукорежиссер, поставил какой-то зубодробительный металкор.
Неожиданно дверь гримёрной открылась. Возникла раскрасневшаяся физиономия Семена, организатора.
– Парни, – тяжело дышал он, облизывая пересохшие губы, – через пять минут на выход, ясно?
Семен относился к своим обязанностям чересчур ответственно. Словно он был импресарио самой «Металлики».
– С вещами? – глупо захихикал Серега, отобрав у Егора жестянку «Клинского».
– Баран! – рявкнул Семен и захлопнул дверь.
Я достал из рюкзака бутылку водки, литровую коробку томатного сока и гармошку пластиковых стаканчиков. Все это выложил на изрисованный маркером столик.
– Ну ты тихушник, – вскочил Егор, потирая ладони, – у самого водястый в бэге, и молчит.
– Угу, – ответил я, – нажрёшься – опять лажать будешь.
– Чё ты лечешь?! Когда такое было?
– Лучше спроси, когда такого не было, – примирительно улыбнулся я и, придерживая стаканчики, разлил водку.
– Чуваки, будете? – предложил Серега «Босякам» и приподнял бутылку.
– Не, не охота, – поморщился вокалист, старательно укладывая набок челку. Его ногти были покрыты чёрным лаком.
– Как хотите, нам больше достанется, – Егор подмигнул Соне.
Она вздохнула и отвернулась.
Мы дружно опрокинули по стаканчику. Запили соком из коробки.
– Ну, двинули, – сказал я.
Взяли инструменты и примочки. Серега прихватил запасной комплект барабанных палочек.
– Ни пуха! – крикнули вслед «Босяки».
– К черту! – символически поплевал я и, развернувшись, показал оттопыренный указательный палец и мизинец – «козу».
Ступили на низкую, не выше лестничной ступеньки, сцену. Часть кирпичной стены была выкрашена в бордовый цвет. Другую половину стены скрывала растянутая маскировочная сеть камуфляжной расцветки. Под потолком крепилась громоздкая оцинкованная вентиляционная труба. Рядом с ней подмигивал круглый, похожий на автомобильную фару, стробоскоп.
Народу в клубе «Джангл» было под завязку. Впрочем, как в любой вечер пятницы. Большая часть публики – малолетки, эмо-киды. Но мелькали лица и постарше – наши друзья из «Бродвейской» тусовки. Многие из них были настолько пьяны, что едва держались на ногах.
– Привет всем! Для тех, кто не в курсе, мы Альтер Эго, – объявил в микрофон я, дождавшись, когда музыка стихла.
Нам зааплодировали, но вяло.
– Лёха, мочи! – кто-то пьяно выкрикнул из толпы.
Я кивнул барабанщику. Серёга вдарил по «рабочему», пошумел «тарелками» и смолк.
«Do you have the time to listen to me whine?
About nothing and everything all at once», —
Начал я, утопив педаль гитарной примочки.
Повернув голову во время проигрыша, я увидел озлобленное лицо барабанщика – вместо собственной песни я шпарил Green Day. Серёга беззвучно матерился и показывал мне средний палец. Но ему ничего не оставалось, как вступить в середине куплета драйвовой сбивкой.
Народ заверещал. В центре зала образовался слэм. Девчонки в коротких майках и облегающих джинсах забирались на сцену и ныряли в толпу, их тут же подхватывали десятки рук. Движ начался.
Я был в кураже. В кровь ударил адреналин. Я левитировал, как индийский йог, был ницшеановским сверхчеловеком, я оторвался от земли и взмыл в небо.
Когда закончили песню, Серёга торопливо выбрался из-за установки. Подскочил к стойке с микрофоном, потеснил меня, и голосом конферансье произнес:
– Ребята, а сейчас, впервые и только для вас мы исполним нашу собственную композицию.
И нырнул обратно за барабаны.
– На хер! На хер! Давай «Гроба»! – заорал Артур Паровоз, размахивая откупоренной бутылкой пива.
Егор заиграл свою бас-партию. Немного затянув со вступлением, я ударил по струнам. Серёга держал ритм и даже успевал крутить палочки меж пальцев.
Надувные слова —
Борозды на запястьях,
Колдовские глаза
Не приносят счастья.
Всякий день как игла
Ну а ночь – распятье,
В этом мире была
Ты моим проклятьем…
– запел я, не попадая в ноты.
Зал был мёртвый. Не считая, конечно, двух пьяных волосачей в балахонах «Ария» и Manowar непонятно как сюда затесавшихся. Обняв друг друга за плечи, они исполняли матросский танец и трясли немытыми хаерами. Им было все равно, под какую музыку отплясывать. Не доиграв второй куплет, я махнул Серёге – завязывай.
Затем, под одобрительные выкрики, мы исполнили пару песен Blink—182. И завершили выступление уже порядком нам надоевшим, но еще многими любимым «Джанком» Jane air – это был беспроигрышный вариант.
