Если о своей высокой нравственности разглагольствует мужчина, значит, он лицемер, если женщина – значит, она попросту некрасива…
Эти слова Оскара Уайльда вспомнились мне уже под утро. К чему? Судите сами.
Я сижу на обеденном столе в Гранатовом переулке. Шестое, нет, уже седьмое апреля… Четыре часа утра. Мне за тридцать, но в моем теле ни одной лишней жиринки, за три года шикарно наработанный пресс и попа. Одним словом, своим телом я горжусь, оно лучше, чем было в семнадцать и двадцать четыре. Сижу и не стесняюсь нисколечко. Передо мной мужчина моей мечты, ну, на ту пору это точно так и было. Это Саша Мамонт. Человек с детским, чуть озорным взглядом голубых глаз, которые большую часть времени скрыты за очками. Вечные свитера, шарфы а-ля творческая интеллигенция, сумка с книгами на плече. Постоянный фигурант списка Forbes, меценат и издатель, человек с которым можно обсудить, что читать. Мне тогда казалось, что у нас уйма общего. Большая библиотека в доме родителей, московское детство, любовь к книгам, желание держать их в руках, любоваться хорошим переплетом, ненавидеть электронные аналоги, ну и все такое. Ему под полтинник, он старается не смотреть мне в глаза и украдкой «подворовывает» на мою горделивую наготу. «Лет двадцать, не больше», – тихо роняет он комплимент. Я порываюсь все же одеться. «Нет, сиди так».
Вы спросите, как я оказалась в такой ситуации? Ну, история-то длинная. А вот разделась я, потому что в карты, есть такая итальянская игра Uno, ему только что проиграла. Это было условие. Его, конечно. Я собиралась в этот вечер у него остаться на ночь. Первый раз за семь лет нашего знакомства. Но не осталась. Он и теперь иногда – по-отечески – долго и очень нежно целует меня в лоб на прощание. Я слышала, что когда он заказывает девочек, то любит групповуху и грубый секс, но ни за что в это не поверю. Проверить, видно, не дано.
Меня зовут Марьяна, Марьяна Пименова. Родители дали мне странное имя, хорошо, что фамилия не привлекала ко мне в детстве столько внимания… Я красивая, и считается, что пользуюсь успехом у мужчин. Мне самой так кажется далеко не всегда. Но я уверена, что красивым женщинам в этой жизни предоставляется больше шансов, чем некрасивым. А потому последние не могут и не должны судить первых. История, которую я хочу рассказать, началась с развода. Развод надо пережить. Я не шучу. Не поверите, сколько удивительных диагнозов ставят врачи как результат стресса, спровоцированного разводом. С моего развода я начала новый отсчет времени. Однако моим подругам казалось по-другому. Я уже давно заметила, что люди, пребывающие в состоянии более или менее устойчивого брака, постоянно пытаются затащить в него всех, кого встречают на своем пути. Что уж говорить о лучших подругах…
«Мужчины женятся от усталости, женщины выходят замуж из любопытства. И тем и другим брак приносит разочарование», – считал Оскар Уайльд.
Чудо каким теплым выдалось это 10 апреля. Ленка-шляпка сидит напротив меня на «Веранде у дачи» с салатом «Цезарь» и бокалом Chablis. Она проникновенно заглядывает мне в глаза:
– Нет, ты мне скажи. Ты хочешь быть счастливой?
Я в очередной раз торможу с ответом. Лена моя ровесница, успевшая к моему возрасту обзавестись двумя детьми от разных мужей. Собственно, прозвище Ленка-шляпка она получила от своего супруга, топ-менеджера «Ростелекома», за любовь к самым разным шляпкам и панамкам. Естественно, называл он ее так только за глаза. Лена не работала, и когда она не была озабочена проблемами с детьми и моим личным счастьем, то предъявляла к мужу груду претензий. Начиная с того факта, что он с ней расписался без свадьбы и, самое главное, без белого свадебного платья, и кончая «одолженной» им десяткой грина их общей знакомой при невыясненных обстоятельствах. Я смотрела на черную, довольно элегантную широкополую шляпу, вероятно из итальянской соломки, последнее приобретение Лены, и думала, что не знаю, что такое счастье. А потому не представляю себе, чего же я на самом деле должна хотеть.
– Нет.
– Как нет? Но ты же должна хотеть быть счастливой. Тебе надо рожать детей и любить мужа!
– Мужа уже нет, – напомнила я.
– Ничего, заведем другого.
Настрой подруги был боевым, и я внутренне поежилась. Постель и планы на выходные, которые отныне ни с кем не надо было делить, вот уже несколько месяцев наполняли меня ощущением полета.
– Каким же образом? – нашлась я.
Мужчины за соседним столом уже минут пятнадцать подавали недвусмысленные знаки внимания, и наконец к нам подплыл официант с довольной улыбкой:
– Это вам шампанское с соседнего стола.
Рядом со столом пристроили ведерко с Moet&Chandon Nectar Imperial, а на стол легла визитная карточка. Я прочла вслух, изо всех сил стараясь сдерживать смех:
– «Лимур Эдэмович Ислямов, президент “Стройскладинвест”. МКАД, влад. 34».
Мы синхронно поворачиваемся к официанту:
– Вы знаете, мы за рулем. Пить не будем.
– А ведь это очень хороший наш клиент, – не скрывает разочарования официант, унося бутылку.
– Да, выпендривается, не просто Chandon, а нектар. Хотя я сладкое шампанское не признаю, – проводила бутылку Лена шепотом.
За рулем, на обратной дороге, я позволила себе улыбнуться. Тоже не особенно люблю этот новомодный Nectar, очень уж напоминает по вкусу Asti Martini из босоногого детства, но все равно приятно.
Вернувшись на дачу на Ильинском шоссе, которую я впервые снимала совсем одна, я устроилась у камина и задумалась. В самом что ни на есть плачевном состоянии, по итогам пятилетних неудавшихся отношений с мужем, находилась моя карьера. И вот это мне приносит настоящее не скажу несчастье, но очевидный дискомфорт. Диплом газетного отделения журфака МГУ, а также наличие удостоверения штатного сотрудника не особенно популярной столичной газеты особых вариантов не оставляли. Надо было срочно отыскать и устроиться в издание популярное. Ни малейших представлений о том, как это сделать, я не имела. Предыдущий опыт моих сношений с внешним миром ограничивался навыками турменеджера (я подыскивала маршруты для нашей семейной пары и общалась с турагентами), хорошей ориентацией в модных распродажах Москвы, Милана и Парижа, ну и чуть-чуть от домашнего доктора-психотерапевта. На этой мысли язычок пламени разгоревшегося камина, как мне показалось, мстительно взмыл вверх в опасной близости от моего колена.
– Ну, значит, не было психотерапевтических навыков, – обиделась я вслух.
