1476 год от Поворотного момента. Латия. Ромия.
Реджино Тоска.
– Итак, Катерина Ультима мертва, – выслушав рассказ о моих приключениях, Верховный Иерарх подводит итог.
Даже он, всегда такой невозмутимо властный, кажется, потрясен смертью ангела от моих рук. Я спокойно киваю в ответ.
– Наше с ней общение себя исчерпало, – украдкой поправляю правый рукав, под которым больше нет серебряного браслета. – Думаю, проще будет найти общий язык с другой Собирательницей, столь же важной для Просперо. Я отправил своих людей – сильных магов не ниже пятой ступени – в катакомбы. Они разорят это осиное гнездо и, если повезет, захватят Серафину Гадди. А если нет, мой хороший друг Джанлуиджи Франкетти поможет ее выследить. Его брави наконец-то научились правильно вести поиск.
– Серафина пригодится нам, – соглашается Иерарх; его строгое лицо мрачнеет, губы брезгливо кривятся. – Слуги рогатой! Как только Ультима опустился до такой мерзости? Им всем место в огне преисподней.
– Так и будет в свой черед, преднебесный отец, – уверяю я. – Но это еще не все новости.
Я встаю с кресла, придвинутого к столу, за которым восседает Лаврентий. Кабинет погружен в темноту, подсвеченную лишь единственной свечкой в бронзовом подсвечнике, но я без труда нахожу дорогу к шкафу с географическими атласами и нужную полку на нем.
– Общение с юным художником из Деции навело меня на некоторые догадки, – я снимаю с полки шкатулку и извлекаю из нее ключ. – И вот.
– Ключ! – Лаврентий вскакивает на ноги. – Откуда?
Он невольно протягивает руку, и я с поклоном кладу ключ ему на ладонь.
– Все это время он был здесь. У Аврелия, – объясняю я. – На его портрете Моро зашифровал тайник – вот эту шкатулку.
– Старый хитрец ни словом не обмолвился, – Лаврентий хмурится, придвигает подсвечник и рассматривает ключ на свет. – Я всегда чувствовал, что он мне не доверяет. Но это же замечательно! – он поднимает взгляд от ключа к моему лицу, и хмурые морщины разглаживаются, уступая место одобрительной улыбке. – Умное дитя. Я знал, что ты так или иначе добьешься своего. Потому и приблизил тебя, когда ты стал старше. Пусть ключ будет у тебя, больше я никому не могу его доверить, – он возвращает ключ мне. – Носи его при себе днем и ночью.
Я надеваю ключ на цепочку, на которой висит Крест Саламандры, и убираю под одежду. Сначала мне кажется, что легкий белый металл покалывает кожу, но секунду спустя он теплеет, и ключ словно сливается с моим телом и исчезает. Я невольно трогаю грудь ладонью, чтобы убедиться, что он на месте.
– Значит, теперь у нас есть ключ. – Лаврентий снова усаживается за стол, откидываясь на спинку кресла, словно монарх на троне, в его голосе звучит торжество, – И карта. Ее нужно извлечь из тайника так, чтобы никто об этом не узнал. Этот твой художник, как его? Давиде Френи. Почему он не приехал с тобой?
– Возникли кое-какие сложности, – только что я чувствовал себя польщенным похвалой и одобрением Иерарха, теперь же вынужден изображать непринужденную улыбку, чтобы скрыть от его проницательного взгляда, насколько велики пресловутые сложности. – Френи достаточно упрям, поэтому сразу заручиться его согласием не удалось. Давить на него я не могу, – я сам чувствую, что моя улыбка становится кислой, и стискиваю зубы, – он слишком ценен. Вы помните, сколько времени я потратил, пытаясь найти того, кто способен заменить Моро. Но, как вы сказали, я так или иначе добьюсь своего. Я найду способ, как доставить Френи из Деции сюда.
– Делай все, но уговори или заставь художника работать на нас, – кивает Иерарх. – Карта пути к Роднику не должна больше находиться в руках Лавинии и ее надменных отпрысков.
***
За мною по пятам теперь неотступно следуют четверо вооруженных гвардейцев. Не могу сказать, что я в восторге, но таков приказ Иерарха. То, как дерзко Собиратели проникли в Унику, чтобы добраться до меня, произвело на Лаврентия впечатление. В темный поздний час, когда оружием на улицах бряцает лишь ночная стража, мои телохранители создают слишком много лишнего шума. Поэтому неудивительно, что вышедший нам навстречу из-за поворота другой отряд хватается за мечи.
– Это свои, Джанлуиджи, – говорю я предводителю, вырастающему передо мной плечистой квадратной тенью. – Я теперь с охраной.
– Мои люди позаботились бы о вас лучше, капитан, – Франкетти с пренебрежением косится на гвардейцев, которые, обступив меня с боков, тоже выхватывают оружие. – С этими вы быстрее попадете в переплет.
Кажется, Франкетти теперь решил принимать мои дела близко к сердцу. Что ж, верным он будет мне полезнее.
– В переплете я уже побывал, – усмехаюсь я и делаю знак своим людям вложить мечи в ножны. – Пусть наши подчиненные пока наслаждаются обществом друг друга, а мы с вами переговорим о деле, – беру его под локоток и отвожу в соседний переулок, узкое темное пространство между двумя глухими стенами соседних домов. – Времени у меня, как всегда, мало, поэтому буду краток. Мне нужна была та особа из людей Саламандры, сарнианка, у которой проблемы с инквизицией. Вы нашли ее?
– Как было велено, – теперь мой повелительный тон не доставляет Франкетти неудовольствия, он лишь кивает головой и оглядывается через плечо, запрокидывая голову вверх.
С соседней покатой крыши на мостовую по-кошачьи легко соскальзывает тень. Невысокая фигура скрыта плащом с капюшоном. Она приближается поступью, исполненной дерзкого достоинства, но что-то в ее осанке выдает скрытую настороженность и опасения.
– Ты Лола Лопес, которую все называют Ла Вольпе? – спрашиваю я, когда фигура в плаще останавливается передо мной; она кивает, все с той же вызывающей независимостью и затаенным страхом. – Я капитан Тоска, рыцарь триединой церкви, командир «Гаммадиона». Дай-ка посмотреть на тебя, – я надеваю очки и вижу синюю глубину, заполняющую контур человеческого тела. – Ни капли магии. Славно.
– Ну, кому как, – с сарказмом замечает Лола Лопес низким, хорошо поставленным голосом, а Франкетти ядовито хмыкает.
– Я могу решить твои проблемы с отцами-инквизиторами, – говорю я, – но взамен ты, разумеется, послужишь мне. Сделаешь то, что мне нужно, и охранная грамота триединой церкви будет у тебя в кармане.
– И что надо сделать? – Лола взволнованно сглатывает.
– Сущие пустяки для такой ловкачки, как ты, – отвечаю я. – Поедешь в Децию, найдешь художника по имени Давиде Френи. Узнаешь, где он прячет одну вещь – серебряный черненый браслет с подвеской на застежке. Украдешь браслет и привезешь его мне. Мне все равно, как ты это сделаешь, но художник пострадать не должен. Грамоту, защищающую тебя от преследования инквизиции, подписанную Верховным Иерархом лично, ты получишь в обмен на браслет. Устраивает такая сделка?
