Обычный рабочий день подходил к концу. Максим стоял у окна с кружкой зеленого чая, вместо сигареты, устроив себе пятиминутный отдых после череды бесконечных звонков, переговоров и совещаний. Окно его кабинета находилось в нише, образованной двумя выступающими частями здания слева и справа от окна. Выступы, около трех метров длиной, по ширине вмещавшие в себя еще по две комнаты, придуманы были архитекторами, наверное, для устойчивости двадцатиэтажного здания. Из-за этих выступов обзор из окна был ограничен. Как на ладони видны были лишь складки кровель соседних домов и чуть подальше покатая серая чаша огромной крыши Дворца игровых видов спорта.
За окном кабинета ветер наклонял ветви берез и тополей, отрывая последнюю листву от тонких веток, и отправлял мокрые от холодных дождей и первого снега коричневые и желтые листочки в недалекий последний полет на черную мякоть газона. Собрав урожай с поредевших крон замерших деревьев, он налетал на фасад высотного здания делового центра, разбрасывая в лобовой атаке на подлете к стене подхваченную с веток листву.
Беспечные в своей безнаказанности потоки воздушных масс залетали на бреющем полете под ровный слой закрепленных на стене керамических плиток. Очутившись в тесноте, зажатые прочной загородкой из сотен одинаковых керамических квадратов, вихри и ветерки в панике начинали искать обратный выход и с громким свистом вырывались на волю из всех вертикальных и горизонтальных щелей тесной ловушки, с радостным свистом вливаясь в воздушное пространство холодного осеннего дня. Потревоженные изнутри фасадные плитки недовольно шевелились и постукивали краями о металлические скобы креплений. Этот многоголосый перестук был слышен вместе с то угасающим, то нарастающим свистом через толстое стекло тройного стеклопакета.
«Опять ноябрь и такой же ветер, как тогда, в Москве, только без снега», – подумал Максим. Пару минут назад, сидя за рабочим столом, отправляя электронной почтой письмо деловому партнеру, он в этот раз почему-то не выбрал, как обычно, фамилию адресата из списка контактов, а навел курсор в строке «Кому» на клавишу с буквой «Л». Увидев услужливо заполненную компьютером строчку, где вместо ожидаемого «Ларин» высветились ее имя и фамилия, Максим вздрогнул.
Оставив кружку с чаем на подоконнике, он подошел к столу, сел в крутящееся рабочее кресло. Монитор в ожидании работы зашторился темным экраном, и Максим пошевелил его движением «мыши». Засветившаяся панель по-прежнему высвечивала на белом фоне черные буквы: «Людмила Чистова». Сидя на стуле, он оттолкнулся ногами от пола, откатился от стола к окну, закинув руки за голову, отклонился на спинку стула и закрыл глаза. Макс прекрасно знал, что сегодня тринадцатое число, но усилием воли заставил себя открыть глаза и еще раз посмотреть на календарь. Тринадцатое ноября!
– Непостижимо! Мистика или случайное совпадение? – спросил он себя. – Какая неведомая сила водила его рукой, нажимая нужные кнопки на клавиатуре, чтобы строчки с ее именем появились на экране, чтобы он вот сейчас, именно в этот день, вспомнил о ней, ушедшей из жизни ровно год назад тринадцатого ноября?!
В горле пересохло. Максим встал, подошел к окну и залпом допил из оставленной на подоконнике кружки остатки чая. Ветер за окном теперь уже равномерно, без резких порывов, без разбойничьего свиста, плотной массой налегал на фасад и на стекла оконных переплетов. Отворив створку настежь, он подставил лицо потоку холодного воздуха, бесцельно рассматривая сверху потемневшие стены соседних домов, кое-где подсвеченные редким светом из нескольких светящихся окон, и начал прокручивать в памяти их последнюю встречу.
Два года назад, по первому ноябрьскому снегу, в наступающих сумерках, он шел от станции метро вдоль Александровского сада. Ветер собирал снежные хлопья с Красной площади, подметая не успевшие прилипнуть к мокрым булыжникам снежинки, и направлял их сплошной белой стеной по проходу между зданием Исторического музея и Кремлем на Манежную площадь. Встреча была назначена у памятника маршалу Жукову.
После окончания института они не виделись тридцать лет.
* * *
Традиционная встреча выпускников стройфака Магнитогорского горно-металлургического института проходила в начале июня, и из потока – около ста человек – на встречу приехали человек шестьдесят. Из их четвертой группы, численностью тридцать человек на первом курсе, к концу учебы осталось тринадцать студентов, а на встрече было и того меньше – всего шесть. Общий сбор проходил на площади перед зданием института. После ужина в ресторане бывшие студенты разделился по своим бывшим учебным группам. Их, шестерых, увез к себе на дачу Серега Вдовиченков, где они провели остаток вечера. На следующий день с утра все собрались на летней веранде, стоящей посреди зеленого газона. Через тонкий штакетник проглядывало озеро, окруженное округлыми сопками, виднеющимися через дымку уходящего утреннего тумана.
Пили чай. Серега достал альбом с фотографиями. Их группа на последних курсах фотографировалась довольно часто. Фотоателье находилось в ста метрах от института, по левой стороне проспекта Металлургов, и, бывало, после сдачи сессии или в конце учебного года они заваливались туда прямо с экзаменов.
В те времена снимки делались еще по старинке. Он и сейчас помнил тот день последнего года учебы. Как-то само собой получилось, что они с Людмилой встали рядом, во втором ряду. Он тогда был в модном, по тем временам, кримпленовом костюме бежевого цвета. Она выглядела прекрасно: светлое платье, волосы собраны сзади в обычный хвост, открытое лицо, тонкие губы, черные брови вразлет и улыбающиеся глаза. Долго ждали начала съемки. Стало жарко, и он расстегнул пиджак.
Пожилой худощавый фотограф в черном рабочем халате долго настраивал камеру, спрятав седую голову в деревянную коробку с огромным объективом, укрывшись от света черной тканью. Выглянув наконец оттуда, с видом человека, выполняющего таинственный обряд, он положил руку на объектив.
– Внимание! Снимаю! Не моргаем, не шевелимся!
Черные шторки объектива с громким щелчком раскрылись на долю секунды, увековечив таким образом на фото их лица в тот далекий год.
Тогда утром, под навесом летней веранды, просматривая общие снимки, они вспоминали друзей, не прибывших на встречу, и выяснилось, что ниточки связи между ними и теми, кто не приехал на встречу, все-таки существуют. Была информация о каждом человеке, но никто ничего не мог сказать о ней, Людмиле. Девчонки рассказывали, что она после распределения в область попала в Москву, но, переехав в столицу, подругам по учебе больше не писала. Тут и Максим вспомнил, что в середине девяностых годов ему пришло от нее письмо из Москвы. Она писала, что они с мужем занимаются редкоземельными металлами и приглашала живущих на Урале, в краю, богатом полезными ископаемыми, к сотрудничеству. Он тогда посчитал этот призыв полным бредом и не ответил ей. Время было тяжелое и смутное. Какие еще редкие металлы?! Страна выживала, и каждый зарабатывал на жизнь, как мог. И он, инженер-строитель по образованию, занимался раскруткой своей торговой точки.
