Брак любви не помеха.
Пролог.
Лысую гору не просто так называли лысой: у подножия лес стеной стоит, а на верхушке только камни да ветер в песок играет. Лучшего места для шабаша и не придумаешь – тихо, безлюдно. В здравом уме никто сюда ночью не потащится. Да и не в здравом тоже. Кроме нас, ведьм.
Шабаш подходил к концу. Я зябко завернулась в плащ, прикрываясь от пронзительного ветра, и уставилась на Верховную со смесью восторга и ужаса: мне до такой мощи еще расти и расти! С другой стороны есть и минусы у подобного могущества – Великая Сила накладывает отпечаток не только на характер, но и на облик носителя. Но я была уверена в одном – стану Верховной, всегда найду время, чтобы помыть голову или сделать огуречную маску. И уж точно не доведу себя до состояния, при котором обращение «ведьма» будет отображать не мою профессию, а внешность.
– И у нас остается-а, – протянула Верховная, игриво приподняла кустистую бровь и обличительно ткнула в меня кривым пальцем, выделив из толпы. – Хелена!
– Я. Тут я. – Пришлось до крови вонзить ногти в ладонь, чтобы скрыть восторг.
Ну, наконец-то! Я ждала этого повышения несколько лет. Всего один обряд отделял меня от заветной мечты переехать в город. Туда, где каменные стены, яркие факела и люди, готовые платить монеты за любовные эликсиры и средства от облысения. Туда, где не надо вскакивать на рассвете от душераздирающего петушиного крика, где не мычат коровы и не летают тучами комары да мухи. Один единственный обряд и моя Сила увеличится настолько, что я смогу, наконец, начать колдовать по-настоящему – плести заклинания и даже левитировать на метле! Больше не придется ютиться в деревянном домике на отшибе селения, заготавливать дрова на зиму и объяснять вспыльчивым селянам, что подорожник, конечно, способствует заживлению ран, но с моим колдовством дело пойдет быстрее, а колорадского жука даже магия не отпугнет, хуже этих тварей только тараканы и клопы. Как же надоело лечить больные зубы, и избавлять коров от мастита! Я! Буду! Городской! Ведьмой!
– Хелена, Шабаш принял решение. – С улыбкой вурдалака проворковала Верховная, и меня тут же бросило в пот, ноги задрожали. – Ты можешь подать запрос на обряд.
Вот тут на моем месте любая завизжала бы от радости, но я слишком хорошо знала сварливый характер нашей главной ведьмы. Не зря же она меня пять лет в глухой деревне мариновала!
– Выполнишь условие, и мы с сестрами проведем ритуал, – триумфально, со злорадной искрой в глазах добавила она.
– Какое условие?
– Обычное, – обзаведись мужем и город твой.
Я собрала мысли в кучу (судя по насмешкам остальных ведьм, и глаза тоже) и выпалила:
– Мужа? Легко! Могу сейчас же сочетаться браком. Успею до рассвета, – уверенно заявила я, припомнив худосочного дьяка, который при виде меня разве что не плевался. Этот как узнает, что свадьба изгонит меня с его села так, что и духу не останется, собственноручно жертву…тьфу, жениха приведет.
– Сегодня не надо, – Верховная довольно оскалилась. – На следующий шабаш жду тебя с супружником. Приведешь, Силу приумножишь и в город переедешь, а нет…
Что будет, если «нет», знали все: Верховная не терпит ошибок. Везло, если потерявшая силу ведьма ноги уносила с Лысой горы живой и частично здоровой.
– Приведу, – уверенно кивнула я и даже потерла руки.
На носу праздник летнего солнцестояния, значит, мужиков в таверне будет много, – любого выбирай. А там с годик на любовном эликсире муженек посидит, оформим развод, и отпущу горемыку на все четыре стороны!
– Решено. Двадцать восемь дней тебе даю, – милостиво разрешила Верховная, а мне стало совсем хорошо. За такую прорву времени я не только замуж выйду, но еще и симпатичного выберу!
– Приведешь мужа прямо сюда.
Я перевела взгляд на неприметный кусок земли, на который указывал скрюченный палец, и кивнула еще раз.
– Правила те же, – продолжила Верховная, но я уже плохо ее слушала. Мысли витали в облаках.
Селянина брать нельзя – свои же бабы избу спалят, а вот проезжего купца – это вариант беспроигрышный. Его никто не хватится, а если и заметят пропажу, то только к разводу, не раньше.
– Слышала меня, малахольная? – резкий окрик вернул к действительности.
– Да, – уверенно соврала я и воззрилась на три оттопыренных пальца, с угрозой демонстрируемые мне Верховной.
– Смотри, Хелена! Проверю лично!
Я лишь пожала плечами: а чего проверять-то? Женитьба – дело нехитрое.
Глава 1.
В каждом уважающем себя селении есть ведьма (она же знахарка, травница или бабка, тут кому как удобнее называть). Если таковой нет, то есть люди, которые знают, где ее можно найти. Выглядеть она обязана подобающе сложившимся стереотипам. За несоответствие на костре теперь, конечно, не сжигают, но пакости или подлянки подстроить смогут. Да и на заказах такая слава скажется.
Форма одежды и облик сельской ведуньи должны укладываться в общепринятые рамки. Ей не полагается быть молодой или упаси бог хорошенькой (за яркую внешность свои же бабы хату и спалят), нельзя одеваться по моде, танцевать на праздниках, приглашать в дом друзей, тем более девиц из других деревень. Иначе крики, вопли из разряда: «помогите люди добрые, да шо ж делается-то?» и как итог – полыхающая изба. Так же должны отсутствовать все признаки расхваленной «доброжелателями» магии: никаких тебе черных петухов в курятнике, однорогих козлов (коз можно, но мелких и неказистых) и зловонного дыма, поднимающегося с котла, выставленного на всеобщее обозрение в центре грядок с морковкой. Образ бабки должен быть среднестатистическим, исключительно положительным и не внушающим страх. В идеале – морщинистая старушка-божий одуванчик, в платочке в цветочек и с добрыми-добрыми глазами. Приветствуется заборчик вокруг дома, тихая корова (желательно немая) и аромат свежих пирожков на весь участок. И никакого деда! Не положено ведьме иметь семью. Неправильно это. Не по-людски.
Глухому селу, ютившемуся недалеко от Лысой горы, катастрофически не везло. Во-первых, ежемесячный слет ведьм на шабаш притягивал как магнитом отчаянных охотников и ушлых торговцев, в связи с чем уровень рождаемости здесь бил все рекорды. Во-вторых, название селения «Седалище» отпугивало новоявленных отцов (лично я могла бы назвать десяток других причин их поспешного бегства, но наивным селянам нравилась именно первая версия). И, в-третьих, «той самой бабкой» здесь работала я.
Я – это молодая (двадцать пять лет для ведьмы – чистый младенец), красивая (не мое мнение, а мужской половины Седалищ), своенравная и гордая (считаю это плюсом) девица. Летаю на метле (ладно, не летаю, но умело раздаю тумаки рукоятью), одеваюсь вызывающе (ибо готовлюсь к городской жизни), кротким нравом не страдаю и – о, ужас! – огородом не занимаюсь от слова совсем. В общем, нарушаю все писаные и неписаные правила бабконаружности, чем довожу до истерики не только жителей, но и худосочного дьяка Филимона – адепта прихода святого Дебриабрия. Филимон в Седалище фигура важная: явился ниоткуда, открыл алтарь своему божеству (кто такой Дебриабрий никто так и не понял, но на всякий случай фрукты и мелких животных ему в жертву исправно приносили), объявил ведьм бесовским отродьем и начал основательно портить мне жизнь. А так как помимо всего прочего он взял на себя еще и обязанности судьи, старосты и воеводы селения, то и от меня ему доставалось на пироги. В защиту дьяка, – ненависть у нас с ним чисто профессиональная и действует только по рабочим дням. Вне службы мужик он нормальный и умный, но выходные берет крайне редко, потому мы с ним царапаемся с завидной регулярностью…
