1. Пролог
Стальные пальцы стискивают мое горло. Лицо Влада искажено глумливой и надменной улыбкой, а с рассеченной брови стекает алая струйка крови. Она бежит по высокой скуле, щеке и замирает у линии челюсти. Я вжата в стену. Меня трясет от страха и злобы. У босых ног лежат осколки от разбитого стакана.
— Если мой брат не научил тебя покорности, — хрипит Влад в лицо, — то это сделаю я.
— Пошел ты, — плюю в его надменную рожу и резко поднимаю колено, чтобы вдарить ему между ног, но он молниеносно реагирует на мою жалкую попытку отбиться.
Рывком разворачивает к себе спиной и ловко заламывает руки. Огромной лапищей сжимает мои тонкие и слабые запястья и ныряет свободной ладонью под юбку.
— Пусти, урод!
— Спорим, ты мокрая, — поглаживает левую ягодицу.
Я вскидываюсь, а он на меня наваливается и рычит в ухо:
— Если сухая, я отпущу и уйду, а если нет… — он проводит горячим языком по щеке до виска и шипит, — визжать будешь, как последняя потаскуха.
Пальцы подныривают под кружевной край трусиков, и я предпринимаю новую попытку вырваться. Разум горит ненавистью и неприязнью, а тело живет по иным правилам. Оно отзывается на тяжелое дыхание Влада, на его руки, на его оскорбления и чертов язык, что обслюнявил мне лицо. Оно жаждет его, взывает к животному и грубому соитию и раскрыто порочным цветком. Истекает, пульсирует и требует близости.
— Не трогай меня, — в отчаянии шепчу, — я ведь жена Паши. Твоего родного брата… — судорожно и с тихим всхлипом выдыхаю. — Что ты творишь… Так нельзя…
— Можно, — глухо усмехается. — Я тут устанавливаю правила.
Решительно юркает в трусики и с нажимом, который расходится слабой судорогой по мышцам, проскальзывает между ноющих складок. Тихо посмеивается под мой сиплый и обреченный стон, давит на напряженный бугорок, пропускает его между пальцев.
Неосознанно выгибаюсь в спине и поддаюсь под круговое движение пальцев попой к паху Влада. Выдох обрывается очередным стоном, мысли черной плесенью расползаются по сознанию, разъедают его и обнажают бурлящую и густую похоть к мужчине, с которым я и за один стол не села бы добровольно. Мне больно от желания, что раскаленными иглами пронзает низ живота и ядом проникает в темные глубины моего тела.
Рисует агрессивные зигзаги и круги по зудящему клитору. Нет в его ласках трепета и нежности. Дергает в очередной раз рукой, и я вскрикиваю от острого и пронизывающего спазма, что уходит судорогами в ноги. Я приподнимаюсь на носочки, хватаю ртом воздух и на несколько секунд слепну и глохну. Волна за волной, губы Влада что-то шепчут на ухо, но я не могу разобрать ни слова.
Отпускает онемевшие запястья, нахально проводит пальцами по горячей и пульсирующей промежности, собирая густую влагу и вновь разворачивает к себе. Размазывает по моей щеке и шее смазку, самодовольно ухмыляясь. Его лицо размыто, и я вижу только его уничижительную улыбку и засохшую кровь на скуле.
— Шлюшка, — ладонь спускается к груди, и пальцы стискивают сосок. — Маленькая и глупая шлюшка.
Искра боли пробегает по груди, отдается в позвонках и пробивается к копчику. Вглядывается в глаза, и вижу в его зрачках презрение и вожделение. Упираюсь ладонями в его крепкую грудь.
— С братцем моим поди и не кончала ни разу, — тянет за сосок и щурится. — Он же импотент.
Разлепляю пересохшие губы, чтобы возразить, и Влад нахально проскальзывает солоноватыми скользкими пальцами в рот и давит на корень, не позволяя сомкнуть челюсти. Напрягаю язык, чтобы противостоять его наглому вторжению и зло выдыхаю. Пальцы проскальзывают глубже, и вздрагиваю от спазма, что схватывает глотку.
— Вдох, Полиночка, — воркует со лживой нежностью Влад. — Через носик. Тебе еще мой член глотать.
Во вспышке ужаса делаю непроизвольный вдох, и он пропихивает пальцы в рот до самых костяшек, в каком-то темном безумии вглядываясь в глаза. Я всхлипываю в его руках, содрогнувшись в болезненном позыве. Медленно вытягивает пальцы и вновь проникает ими за корень языка, когда я делаю короткий вдох.
— Умница, — с издевкой улыбается и слабо дергает пальцами, вызывая во мне новый приступ сильных спазмов.
Отступает, и я с кашлем оседаю на пол, отплевываясь от слюны и размазывая по лицу слезы.
— Для первого раза неплохо, — хватает со спинки стула полотенце и вытирает пальцы, глядя на меня сверху вниз, — но я бы тебе посоветовал самой потренироваться для глубокой глотки. Хороший отсос — это искусство, но ты девочка старательная, да?
Опираюсь на слабые руки, уронив голову на грудь. Я заслужила. Я отвратительная дрянь, которая кончила от грубых ласк брата моего мужа, а я клялась в вечной любви и бесконечной верности.
Я ведь и при первой встрече с Владом потекла, как течная сука. Он чудовище, а я, как он и сказал, глупая шлюха, у которой мозги отключаются, если ее потеребить за сосок. Гадко.
— Посмотри на меня, — присаживается передо мной на корточки и поднимает мое лицо, коснувшись подбородка. — Это тебе урок на будущее. Не смей на меня поднимать руку, Полина. Женщину украшает скромность и смирение. Ты должна быть ласковой и тихой.
— Ненавижу тебя…
— Сильное чувство, — он мягко улыбается, — и оно мне знакомо.
2. Глава 1. Хищник
Цокает по асфальту звонкими каблучками. Хрупкая, тонкая и изящная. На голове берет немного сдвинут набок, шелковистые каштановые волосы водопадом струятся по плечам, строгое бежевое пальто идеально гармонирует с небрежно намотанным на шею шарфиком.
Походка плавная, спина прямая, подбородок приподнят. Не идет, а плывет среди потока людей. Мужчины кидают на нее заинтересованные взгляды, а она их игнорирует и не замечает.
— Это она, — подтверждает мои догадки Олег и стучит пальцами по баранке руля, — жена Павла. Полина.
От упоминания имени брата у меня непроизвольно дергается верхняя губа. Похрустываю шейными позвонками, приглаживаю полы твидового пиджака и молча покидаю салон. Осень дышит холодным ветром и загазованной влажностью в лицо.
Следую за Полиной, а она не чувствует опасности. По телефону болтает, хвастается, что нашла хорошего мастера по маникюру.
— Чудо-девочка, — голос нежный и мелодичный. — И совсем недорого берет. Очень советую. Обрезает кутикулу аккуратно, пилит ласково… Я тебе скину ее контакты. Давай, пока.
Смеется, грациозно перескакивает через лужу, а за ней тянется едва уловимый цветочный шлейф. Кровь устремляется вниз, к члену, и я с ним полностью согласен. Отыметь такую куколку будет одно удовольствие и не разок, чтобы сбросить напряжение, а нагнуть ее в разных позах, во все щели заглянуть и по второму кругу.
Притормаживает у перекрестка, прячет телефон в сумочку и ныряет замершими ладонями в карманы пальто. Стою позади в двух шагах и зубами поскрипываю. Мое эго в очередной раз уязвлено. Павел в принципе не достоин женщины, а такой воздушной девицы и подавно.
