Он обнаружил себя, находящимся в старой заброшенной церкви. Неяркие лучи солнца мягко освещали темные бревенчатые стены, и сохранившиеся кое-где на них прямоугольники тёмных истертых икон; а также более светлые места, где когда-то, видимо, висели остальные образа. Его окружали разнообразные предметы, названия которых он не знал. Здесь еще витал тот особый церковный аромат ладана, смол, впитавшихся в стены.
Он попытался пошевелиться, и слегка изменил свое местонахождение в пространстве, вернее, изменилось видение предметов. Движения своего тела он не почувствовал. Попробовал взглянуть на свои руки и ноги – и не увидел их. Хотел похлопать глазами – не получилось. Видимо, глаз тоже не было; но чем-то он видел всё вокруг, кроме самого себя. Он ничего не помнил: кто он, как попал сюда? Помнил, что он – человек; а у человека должно быть тело…
– Я умер? – произнес он. Не ртом, не губами, но как-то произнес. Вслед за этим он услышал (видимо, не ушами) шаркающие шаги, покашливание…
К нему приближался старик в темном балахоне с капюшоном. Креста на балахоне, характеризующего вошедшего, как священника, не было. Старик поглядел на него яркими карими, слишком молодыми в сравнении с пергаментно-бледным лицом, глазами.
– Да, – ответил старик, – в известном смысле, определенно.
– Кто ты? И кто… – я? Как я попал сюда? Где мое тело?
– Слишком много вопросов сразу, – произнес старик, присаживаясь на деревянную скамью. – Да, ты умер. Тело твое в могиле, а ты – дух. Осознай это как-нибудь для начала, и успокойся. Это не страшно: рано или поздно это происходит со всеми.
– А кем я был? Как я умер? Почему я ничего не помню?
– Тебе и не нужно помнить. Ты – дух. То, что было в той жизни, – умерло вместе с тем человеком, которым ты когда-то был.
– Почему же тогда я не в раю? Или хотя бы не в аду? Или это и есть ад или рай? Должен же быть Суд! Господь Бог…
Старик вновь покашлял, помолчал…
– Послушай… Суд был, только ты его не помнишь. С тобой сложно было. А мне нужен ученик. Ты – мой избранник. Постепенно поймешь всё. Ну… многое. Будешь изучать этот мир и людей; их страсти, пороки, желания… Ты слишком мало узнал при жизни. Теперь наверстаешь. Когда я буду в тебе уверен – начнешь выполнять часть моей работы. Я стар, я устал. Я слишком долго живу…
– Какой работы? Кто ты? Ты не Бог, не ангел… Ты – Дьявол?!
Старик мелко и глухо засмеялся.
– Хе-хе… Можно и так сказать. С вашей точки зрения. Хотя я не люблю этих пафосных названий.
Глаза старика недобро, но и не зло, а иронически блеснули. Беззубый рот шевелился с трудом.
– Я – человек. Но родился очень давно. Почти так давно, как сотворен мир. Тогда люди жили гораздо дольше, а моя миссия… Но всему есть предел. Я – человек, призванный править этим миром. Не единственный. Есть и другие, подобные мне. Как там у вас говорят: «Миром правит Сатана»? – так вот: миром правят эмоции, чувства, страсти. Все это астральная часть; а она на Земле – фактически главная; физическое подчинено ей. Ментальность – это уже выше; это ищущая, познающая, божественная область… Но не она правит миром.
– Не понимаю…
– Не спеши. Ты говорил про рай и ад. Рай – это временная школа для большинства душ, которые будут рождаться вновь, и, таким образом, – «жить вечно»… Ад? Что значит ад? Ад бывает на Земле: войны, пытки, предательство, горе; физические и душевные болезни, – вот он, ад…
– Тогда почему…
– Потому. Совсем некачественные души, без наработанного опыта, – необязательно, кстати, преступники и убийцы, а зачастую просто пустышки, – они уничтожаются, вот и всё. Они не живут вечно. Но в любом случае, – ни те, ни другие, ничего об этом не помнят, хотя и все стремятся… Смысл для них? Никакого. Они лишь пешки. Редким талантам удается что-то вспомнить потом, это, так сказать, наш «брак». Потому бывают и третьи… – Старик поморщился.
– Кто? Как я?
– Вроде того… Но не совсем. Ты был избран специально; ты под контролем, можно сказать, наш эксперимент. Эти же…
– Ага! Привидения, да?! – он чуть не захлопал в ладоши от радости, что начал понимать; да вспомнил, что руки отсутствуют, хлопать нечем…
– И они тоже. И другая нечисть. Бывает. Впрочем, несчастные они. Хотели всех перехитрить, остаться жить в своей жизни, со своей, неизмененной душой; с телом – сущностью, похожим на их прижизненное тело. Лешии, русалки, водяные, домовые… Это люди их так делят. А суть одна: души неприкаянные. Своих найти не могут; по нормальному общаться с оставшимися на Земле не получается. Хотят, чтобы их любили, а их боятся. А порой и вправду дух исказится, злобой пылает. Пугает, может и сотворить что… Нет, не дело это…
– Почему же вы их не ловите, не уничтожаете тогда?
– Ловим порой… Прятаться умеют; не зря же: кто-то в воде живет, кто-то под корягой. Я – старик, не полезу туда. А Господу вообще не до этих… Не его сфера… – Старик замолчал, прикрыв глаза. Не заснул ли?
– Так кто вы все-таки? Как называть вас? Зачем я вам, и… кто – я?
– А, – старик выпал из полудремы. – Вот видишь, каким я стал… Ты, может быть, заменишь меня, если я сумею обучить тебя, как должно. Как учился я. С чистого листа…
Звали меня Астарий… Но это неважно. Для тебя я – хозяин и учитель. Не будешь учиться – могу и уничтожить, – внезапно сверкнул глазами старик; но улыбнулся, дав понять, что это не всерьёз. Не настолько всерьёз…
– Люди глупы, – продолжал Астарий. – Они думают: есть добро и зло. Нет. Есть мысли – и есть эмоции. Страсти. Страсти они считают грехом… Видишь ли, мысли, – они нейтральны, логичны. В правильных мыслях ты должен сначала возлюбить Бога, затем человечество, затем себя; или же наоборот: себя, затем человечество, – тут разницы мало. Разум говорит, что вечен лишь Бог; он создал всех нас разными, и ничто не является ничьей заслугой. Ты должен служить, жить правильно, совершать правильные поступки, и, – Астарий улыбнулся, – избегать пагубных страстей. Любая страсть, любая эмоциональная составляющая – есть грех. Любишь ты хоть своего ребенка – ты уже выделяешь его среди других, ставишь над другими; а это нехорошо, неправильно. В идеале ты должен одинаково относиться к своим и чужим. То есть… Никак не относиться. А поступать при этом правильно. Влюбляться вообще по идее, нельзя: партнера надо выбирать по разуму, и любить в нем лишь то, что он также любит Бога, и правильно мыслит. А так, как я заведую именно чувствами и эмоциями… грехами, – можешь считать меня Дьяволом… хе-хе. Хотя я человек. Просто – приближенный…
– Почему же любое чувство – грех? Как так может быть?
