Калле Каспер - Буриданы. Катастрофа

Буриданы. Катастрофа
Название: Буриданы. Катастрофа
Автор:
Жанр: Историческая литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Буриданы. Катастрофа"

Действие эпопеи развертывается в течение всего двадцатого века в России и Европе. В него втянуты четыре поколения семьи Буриданов. Пятый том приводит нас в первые дни, недели и месяцы той войны, которая началась 21-го июня 1941-го года. Но, оказывается, это не только война между Германией Гитлера и СССР Сталина, но и внутренний неразрешимый конфликт между эстонцами – теми, кто приветствовал переворот (или революцию) 1940-года, и теми, кто приветствует пришествие нацистской армии, якобы «освобождающей» их от большевиков.  Эти, трагические события, приведшие к разлуке героев из второго поколения Буриданов, занимают большую часть романного времени этого тома. Только на короткое время мы перемещаемся в 1980-ый год, где кинооператор Пауль Буридан размышляет над гибелью эстонской деревни на фоне процветания колхозов.

Бесплатно читать онлайн Буриданы. Катастрофа


«Мы живем не для того, чтобы нравиться другим».

Гелиодор. «Эфиопское приключение»

Часть первая

Катастрофа

Глава первая

Июнь 1941 года

(окончание)

Черчилль видел во сне, что он тигр и охотится в джунглях на благородного оленя. Беззвучно ступая, он подкрался к источнику, к которому его жертва пришла на водопой, и уже изготовился к прыжку, когда почувствовал, что некая неподъемная тяжесть придавливает его хвост к земле. Зарычав от боли, он оглянулся через плечо и увидел танк со свастикой на броне, из люка выглядывало торжествующе ухмылявшееся усатое лицо Гитлера…

Он проснулся в холодном поту. Сердце колотилось, покалеченная правая рука онемела. Не исключено, что именно этим все и кончится, подумал он с ужасом: Гитлер снова измыслит какой-то хитрый трюк, как в прошлом году в Арденнах, и переберется-таки через Канал. Прецедентов хватало, от Юлия Цезаря до викингов и Вильгельма Завоевателя. И когда танки Гудериана окажутся на английской земле, от них спасения уже не будет, во второй раз Гитлер бриттов не пощадит, он раздавит нас, как раздавил французов, так, что те только слезы утирали. Надеяться, что потомки лоллардов храбрее последышей Жакерии? На море, только на море, да и там еще неизвестно. Пацифизм помрачил умы молодых англичан, чего стоило одно только решение оксфордских студентов, мол, «этот дом ни при каких условиях больше воевать не будет». Все хотели жить, никто не рвался умирать за свободу – особенно, за свободу поляков.

Ох, Невиль, Невиль, подумал Черчилль мрачно, ну и кашу ты заварил. Когда воевать стоило, ты не воевал, мало того, даже не позволял воевать другим – чехи задали бы Гитлеру крепко, у них в Судетах была сильная линия обороны. Быть может, у союзников даже не возникло бы необходимости вмешаться, немецкие генералы еще до того устроили бы переворот, оппозиция тогда не была сломлена, каждым самолетом в Лондон прилетал какой-нибудь недруг нацистов, который умолял: «Ради бога, только не уступайте этому безумцу, как только он прикажет армии выступить, мы его свергнем!» Но Невиль изображал из себя ангела мира и одумался только тогда, когда черед дошел до Польши. Однако в стратегическом смысле это совсем другая ситуация, Польша-то предпосылок для обороны не имела, на западе – немцы, на юге – немцы, на северо-востоке – немцы, а на востоке – хитрый Сталин, подстерегающий момент, когда можно будет наказать поляков за наглость: не хотели предоставить нам коридор для войны с Гитлером, заберем теперь полквартиры. Возразить что-либо трудно, разве сама Польша не вела себя недавно точно таким же образом, отхватив от Чехословакии целый район? Это сущее проклятье, всякий находил, что он-то имеет право увеличить свою страну за счет другой, но никому не нравилось, когда кто-то нацеливался на его территорию. В любом случае время, чтобы объявить войну, Невиль выбрал самое бездарное, и пошло-поехало. Куда ни глянь, одни потери! Франции нет, Норвегии нет, из Греции пришлось сматываться, как раньше из Нормандии, в Киренаике хозяйничал Роммель, а теперь пал и Крит. Кольцо вокруг туманного Альбиона сжималось, и можно только гадать, где Гитлер нанесет следущий удар, в Египте, на Мальте или прямо здесь, по английскому берегу. Ох, удалось бы заманить Америку в войну – но Рузвельт не поддавался. Народ, видите ли, не согласен; янки тоже не хотели умирать, по крайней мере, не за Британскую империю. Право на самоопределение наций стало их священной коровой, в чем они с индусами, и не только с ними, нашли общий язык. Убежище американцы ему, конечно, предоставят, коли уж ему придется бежать с острова, все-таки наполовину свой, но объявлять Гитлеру войну не станут. Да и удастся ли ему бежать, попадет, чего доброго, в плен – о том, что будет дальше, Черчилль и думать не хотел. Вишисты могли даже потребовать у Гитлера, чтобы его посадили за Оран на скамью подсудимых. Вот и будут там с де Голлем рядышком сидеть, достойная парочка.

Перевернувшись на другой бок, Черчилль съежился настолько, насколько позволяли его немалые габариты, и закрыл руками лицо, как в детстве в Аскоте. Там его били беспощадно, жестоко, как умеют бить только английские учителя, и однако благодаря этому он получил хорошую закалку. Ибо разве жизнь не колотила его и позже – с удовольствием, можно сказать, садистски? Взять хотя бы историю с разорением, от одной мысли о которой даже сейчас, дюжину лет спустя, по коже забегали мурашки. Подумать только, он, как последний идиот, вложил все свои сбережения в американскую экономику, и когда? В буквальном смысле слова за день до биржевого краха. Должность канцлера казначейства он потерял за несколько месяцев до того, и таким образом в свои пятьдесят пять вдруг оказался нищим и безработным. Пришлось снова катать статьи – но кто может заработать на жизнь пером? Чартвелл был заложен, и ему не оставалось ничего, кроме как позволить евреям выплатить его долг за дом. А что страшнее для политика, чем оказаться в экономической зависимости от какой-то национальной группы? Благодаря деликатности евреев, духовную независимость все же сохранить удалось, но как быть с самоуважением? Правда, что-то полезное из этой истории он вынес, научился терпеть унижения так же стойко, как телесные наказания, качество, которое теперь, когда «старому военному моряку» без конца приходилось что-то выпрашивать у «господина президента», оказалось очень кстати – ибо с Англией дела обстояли примерно так же, как с ним самим в те трудные времена, Англия стала банкротом. Когда Альфред Великий в болотах Соммерсета поддерживал огонь в костре партизанской борьбы против викингов, он тоже был беден, настолько, что хозяйка хижины, в которой он прятался, обращалась с ним, как с батраком, разругала, когда однажды король не перевернул вовремя хлеб в печи, и тот подгорел; далеко ли до времени, когда потомка герцогов Мальборо отправят на кухню мыть посуду?

Черчилль отодвинул полог кровати, чтобы понять, настало ли уже утро или придется еще потомиться в постели со всеми этими жуткими мыслями, но умнее не стал – Чекверс находился довольно близко от Лондона, и от страха перед воздушными налетами окна были затянуты темными шторами. Позор и только, что премьер-министр Великобритании даже во время уик-энда не может чувствовать себя вольготно, но это еще ничего по сравнению с буднями, когда он должен управлять государством из построенного в конце Бердкейдж-уолк бомбоубежища, ибо в здание нижней палаты Геринг уже попал, и с Даунинг-стрит могло в любой момент случиться то же самое. Ехать в Чекверс каждую субботу ему тоже не дозволялось, а только в темные ночи, в полнолуние приходилось таскаться еще дальше, в Дичли, о использовании которого в качестве временной резиденции премьер-министра Канарис вряд ли знал. Сам Черчилль, индейская кровь которого продолжала бурлить, с наибольшим удовольствием ночевал бы в окопах, но тогда пришлось бы отправиться в Африку, поскольку в других местах все линии обороны приказали долго жить, а в Африке в середине лета было для него слишком жарко. В молодости, конечно, он не обратил бы никакого внимания на палящее солнце, забрался бы на верблюда и опрокинул Роммеля в Средиземное море, но в шестьдесят шесть затевать такое всерьез уже нельзя. Даже от игры в поло давно уже пришлось отказаться… Хотя если бы Гитлер согласился, Черчилль готов был сразиться с ним один на один, несмотря на разницу в возрасте. Сядут оба на коней и во главе маленьких отрядов сведут счеты где-нибудь на поляне, не подвергая смертельной опасности миллионы мирных граждан – так, как когда-то поступили Ланкастеры и Йорки. Но Гитлер, кажется, не умел даже ездить верхом, и к тому же партия никогда не позволила бы фюреру сражаться на дуэли. Да и парламент Черчиллю навряд ли…


С этой книгой читают
«До двадцать пятой годовщины нашего бракосочетания оставалось два месяца, когда я вышел из больницы Ронда-де-Дальт и на минуту остановился на склоне Монбау, чтобы прийти в себя. Я не плакал – наверное, из-за шока. Конечно, я знал, что Рипсик умрет, но я не думал, что это будет так скоро. Сейчас она еще была жива, если можно назвать жизнью бессознательное состояние, из которого уже не выходят…»
«Жизнь для меня началась с появлением в ней Рипсик, и кончилась с ее уходом», – пишет герой этой повести после смерти жены. Но существует закон, он известен лишь избранным – тем, кому выпал талант подлинной любви: любимые не умирают! Ни на секунду не оставляют они возлюбленных. И задача последних – убедиться, что нет одиночества, что жизнь продолжается, и добиться, чтобы некогда начатое – вместе ли, порознь ли – было осуществлено…
Эта книга наделала много шума: автора и проклинали за якобы ненависть к Германии, Эстонии, и награждали литературными премиями за те уроки, которые мы извлекаем из наблюдений о человеке и месте (премия журнала «Звезда»).Книга состоит из трех произведений, объединенных мотивом путешествия.В заглавной – автобиографической – повести герой вместе с женой, писательницей, приглашенной в Германию на книжную ярмарку, иронически рассматривает современную
Действие эпопеи развертывается в течение всего двадцатого века в разных уголках России и Европы и в него втянуты не только четыре поколения семьи Буриданов, но и реальные исторические лица. Поэтому семейная линия сочетается с историко-философской. Второй том эпопеи посвящен молодости семьи Буриданов, судьбе ее основателей: эстонскому крестьянину Алексу, ставшему в царской России крупным торговцем, и немке Марте. В их вроде благополучную – но благ
Вниманию читателей предлагается новая книга Юрия А. Домбровского «"Неистовый Виссарион" без ретуши», посвящённая жизни и творчеству выдающегося литературного критика и публициста В. Г. Белинского. Роман интересен не только малоосвещёнными фактами биографии литератора, но и необычным слогом повествования, как будто извлечённым из разговорной речи девятнадцатого столетия. Произведение написано на основе подборки документов из архивных данных В. Г. 
В сборник включены очерк и две статьи, объединенные общей темой: итоги «реального социализма» и перспективы существования мировой цивилизации. Автор сделал попытку взглянуть по-новому на некоторые исторические и политические проблемы современности с целью поиска пути цивилизационного развития.
Италия – не то, чем она кажется. Её новейшая история полна неожиданных загадок.Что Джузеппе Гарибальди делал в Таганроге? Какое отношение Бенито Муссолини имеет к расписанию поездов? Почему Сильвио Берлускони похож на пылесос? Сколько комиссаров Каттани было в реальности? И зачем дон Корлеоне пытался уронить Пизанскую башню?Трагикомический детектив, который написала сама жизнь. Книга, от которой невозможно отказаться.
Повесть посвящена противостоянию спецслужб СССР и Германии накануне и в период Второй мировой войны. Собирательный образ советского разведчика-нелегала Дмитрия Никитина вобрал в себя судьбы великих советских разведчиков Дмитрия Быстролетова, Александра Короткова и Арнальда Дейча. Книга адресована всем, кто интересуется отечественной историей.
На опушке ранним утром повстречал Журавль Лису:– Здравствуй, кумушка-подружка. Вся в делах, как погляжу.– Здравствуй, братец. Вот скупилась, на базар ходила я.Приходи ко мне к обеду, буду потчевать тебя…
Удивить хотелось бабе к зимним праздникам гостей:– Собирайся, – молвит деду, – запрягай-ка лошадей.Отправляйся на рыбалку, чтоб корюшки наловить.Мне же нужно к расстегаям тесто пышно замесить…
Как запутаны порой человеческие отношения! Антон уверен, что Аня к нему равнодушна, и пытается вызвать ее ревность, чтобы понять, так это или нет. Аня, в свою очередь, делает все, чтобы он не понял, как ей больно и обидно, притворяясь холодной и равнодушной. Смогут ли они понять друг друга?
Пока человек чувствует боль – он жив. Пока человек чувствует чужую боль – он человек. (Франсуа Гизо) Я встретила его на самом сложном задании из всех, что довелось выполнять. От четкого соблюдения инструкций и правил зависит не только успех моей миссии, но и жизнь. Он всего лишь раб, волей судьбы попавший в мое распоряжение. Как поступить, когда перед глазами страдает реальный, живой человек? Что делать, если следовать инструкциям ста