Александре часто снился ее любимый город. Но не разрушенный, какой он сейчас, а как в детстве – гостеприимный и солнечный. Город, на улицах которого ветки душистых абрикосов и персиков спадали с заборов от тяжести спелых плодов. Город с широкими проспектами и узкими тенистыми улочками, с архитектурными памятниками и благоухающими зелеными парками. Ей снился этот многонациональный город с радушными и щедрыми людьми, и будто наяву она видела своих родителей и себя с братом, когда они, нарядные, всей семьей гуляли по парку «Первого мая» в выходные дни, а потом ели вкусное мороженое в кафе на площади Ленина. Сейчас ей казалось, что с того времени прошло не пять лет, а целая вечность. Ах, если бы вернуться туда, в то счастливое время!
Сашкин папа, Антон Георгиевич Волков, в восьмидесятом году окончил технический институт и остался работать на Кавказе. Потом сюда привез семью с двумя маленькими детьми. Его жена, Вера Дмитриевна, преподавала в школе немецкий, но любимой её ученицей была дочь, с детства способная к иностранным языкам. Как начальнику цеха, Антону Георгиевичу выделили трехкомнатную квартиру в пятиэтажном ведомственном доме, но он отказался. По совету своих друзей и сотрудников Волковы купили скромный частный дом с приусадебным участком. Молодая учительница из небольшого волжского города быстро сдружилась с местными женщинами. Уважая их традиции, она научилась готовить национальные блюда, отмечать вместе с ними мусульманские праздники, с почтением относиться к культуре народа, на земле которого теперь жила ее семья. В теплое время года во дворе собирались шумные компании друзей и соседей. Большой круглый стол стоял прямо в саду. И Сашка любила, сидя в плетеном кресле, поднимать руку вверх, и, сорвав спелую виноградину или черешню, тут же отправлять ее в рот. Взрослые обычно ели жижиг галнаш и запивали домашним вином, а дети лакомилисьпирожками с разными начинками, которые на Кавказе называют «чуду». А потом пели песни: русские, чеченские, ингушские, украинские.
С годами дом расстроили и оборудовали две отдельные комнаты длястаршего брата Вовки и для неё, чтобы не мешали друг другу делать уроки. В то памятное лето Владимир сдавал вступительные экзамены в институт, когда на их улице прозвучали первые выстрелы. И хоть Сашке было уже пятнадцать лет, она с трудом понимала, что происходит в ее родном городе, во всей стране. Мама строго сказала, чтобы никто без разрешения не выходил из ворот дома. Но едва темнело, Александра пробиралась на соседнюю улицу к своим подругам Лариске Бирюковой и Зайнап Тураевой. Девочки садились во дворе у Ларисы на скамейку в деревянной беседке, увитой виноградом, и обсуждали то, что удалось услышать от взрослых. Из-за того, что в городе не было электричества, новости жители узнавали только по радио в автомобилях. Однажды Зайнап принесла бутылочку с темной жидкостью.
– Саша, тебе надо покрасить волосы в черный цвет!
– Зайнашка, ну что ты! При чем здесь цвет волос?
– С черными волосами ты не так будешь выделяться, – настойчиво уговаривала подруга.
– Лучше я буду ходить как ты в платке, – упрямо отказываясь от крашения, проговорила Саша.
– Говорят, что в этом году первого сентября школу не откроют, – с грустью заметила Лариса.
– Ага, скучаешь по своему Сурхо, – стали шутить девочки.
– Вовсе нет!
– Смотри-смотри, – не унималась Зайнап, – наша Лорка покраснела!
Они уже стали привыкать к звукам выстрелов, которые раздавались время от времени с разных сторон. Но на этот раз с улицы послышалась автоматная очередь, которая заставила подруг вздрогнуть и замолчать. Наступившую вечернюю тишину взорвал истошный крик. Школьницы бросились в ту сторону, откуда был слышен надрывный плач.
У Исхаковых были настежь распахнуты ворота. Во дворе, прямо на земле, лежали их два сына, а тетя Айза, сидя на коленях перед своими детьми, громко кричала на родном языке. В считанные минуты сбежались все соседи. Саша старалась не смотреть в сторону парней с мертвенно-бледными лицами и кровавыми потеками на светлых рубашках. Вера Дмитриевна и еще две женщины успокаивали несчастную мать, потерявшую в одночасье сыновей. Сашке тоже хотелось обнять тетю Айзу, но она стояла как вкопанная, теребя кончик своей косички.
Однажды, когда мама пекла пирожки, а папа что-то мастерил, Александра поставила у подоконника швейную машинку и достала раскроенную юбку.
«Делать все равно нечего, – решила она, – скоро война закончится, и я в школу в новой юбке пойду». Она отстрочилауже с обеих сторон, когда в челноке закончились нитки. Сашка заглянула в шкаф, но в шкатулке как назло синих не оказалось. Она тайком обошла кухню, чтобы ее не заметили родители, и украдкой посмотрела в открытое окно. Мама, помешивая в глубокой сковородке начинку, смотрела с улыбкой на отца. Потом зачерпнув деревянной ложкой жареную капусту, протянула ему на пробу. Он смешно вытянул губы и, подув, отправил содержимое в рот. Кусочек капусты повис у него на подбородке, и мама, смеясь, стала вытирать ему лицо кухонным полотенцем. Супруги не обратили внимания на дочь, которая, пробежав по огороду, перепрыгнула через низкий плетеный валик к соседям и кинулась через улицу к подруге.
– У тебя есть синие нитки? – спросила, запыхавшись, она.
– Давай посмотрим, – медлительная Зайнап пошла в комнату к своей слепой бабушке, а Сашка за ней.
– Аба, куда мама коробку с нитками убрала?
– А зачем тебе они? – услышала гостья скрипучий голос старушки Иман.
– Надо кое-что сшить.
– Разве можно сшить то, что безжалостно разорвано, вырвано с мясом? Ружье, направленное на людей, выстрелит назад!
Девочки переглянулись между собой. Уж слишком странной показалась им речь слепой.
– Они нужны Саше Волковой, – начала объяснять Зайнап, но бабушка ее перебила:
– Саше? А где она?
– Я здесь, – девочка послушно шагнула в комнату и подошла к старушке.
– Тебе они, доченька, пригодятся, – она крючковатыми пальцами погладила гостью по волосам, – только не сегодня.
Александра уже хотела уйти, но увидела, что слепая залезла в карман своей стеганой жилетки, что-то достала и протянула ей.
– Эти нитки принесут тебе удачу, ими ты свяжешь прошлое и будущее, чужой душе поможешь обрести покой и свою судьбу найдешь, – на ладони у старушки лежала новая шпулька синих ниток.
– Баркал (спасибо)! – радостно крикнула Сашка, не обращая внимания на непонятные слова.
