По окончании смены я сняла итоговый отчет, дождалась в полном составе пересменок и потом спокойно, не спеша, переоделась и вышла через служебную дверь на улицу.
Темнота уютно обволакивала, чуть дальше ярких фонарей ничего не видно. Было не холодно, и не жарко. Слишком хорошо, после такой холодрыги, что была пару дней назад. Черное бесконечное небо над головой. Я подняла глаза в надежде заметить звезды…
– Привет!
У бока припаркованной машины обозначился недавний наниматель. Вот черт бы с ним! Я откровенно разозлилась. Ильин. Собственной персоной. Где же Константин?
– Здоровались уже, – буркнула, ища глазами Костину машину.
Мужик стоял вальяжно, подпирая пятой точкой блестящий лаком бок. В синих джинсовых штанах, светлая рубашка в районе ворота небрежно распахнута, так что виден кадык и часть груди, в брюках пояс. Разом оценила одежду – пижонистый мажор. Вон на запястье поблескивают массивные часы, наверное, баснословно дорогие. На ногах легкие ботинки. В такой обувке по грязи не пойдешь – все дырочки, как их там, перфорацию загадишь.
– Вот неправда, – криво улыбаясь, произнес Ильин. – Не здоровалась ни ты, ни я с тобой. Не спорю – пообщались, но без приветствий, мартышка.
– Кто? Почему мартышка?
– Потому что мелкая и облезлая, как мышь из лужи. Приодеть тебя, и тогда соглашусь, ты будешь симпатичною, но все равно мартышкой.
– Не смешно…
Я засунула руки в карманы куртки, качнулась с пятки на носок в своих заношенных, разбитых сапогах. Вдруг стало смешно, непроизвольно улыбнулась. Ну, кто я, пускай и в чем? И кто он? Ну, и зачем приперся? Поиздеваться? Так прямо и задать вопрос?
Осмотрелась, в кармане чувствуя молчащий телефон. Где Костя?
– Он не приедет, я за него, – проговорил Ильин вальяжно, как догадался, а у меня под ложечкой засосало. На губах у мужика кривая ухмылка, глаза блестят. И такая маета пробирает… Этот взгляд… ну не сказать, что нехороший, но такой… И эти недвусмысленные фразы. Он что, старается меня задеть? Насчет мартышки, тут сложно спорить…
Припомнилось, как обсуждали в школе мои уши. Они у меня были чуть оттопырены, совсем чуть-чуть, но в подростковом возрасте это серьезный повод для расстройства.
– Послушайте! Давайте я вам помогу? – невольно потянулась к выбившейся длинной пряди, поправила у уха волоски. К своему неудовольствию поняла, что да, торчат, конечно, уши видно.
Ильин глянул с интересом.
– Чем?
– С прислугой. Есть другие желающие ваш неопрятный домик убирать. Я договорюсь, а вы оставите меня в покое.
Подумала: есть две девочки, скучают откровенно… по таким вот кобелькам с блеском непонятных глаз, с красивыми руками и на машинах с красивыми же номерами и хромированными деталями с боков. Как называть выпирающие арматуры по бокам и ниже дверей, я не знала…, но вслух произнесла:
– Вы их наймите. Они молодые, деловые и … успокоитесь.
– В чем успокоюсь? – И выдал фразу: – Давай садись, облезлая «мартыш», там дома моя мама ждет…
И примолк.
Создавалось впечатление, что маму этот тип любил, и фраза вырвалась случайно. Да, я тоже не люблю делиться личным.
Ну хоть чего-то у тебя людского, – про себя хмыкнула. – Мама дома – это хорошо. Наварит суп, умоет на ночь сына…, – и рассмеялась, до слез в глазах. Ну правда! Чего он смотрит? И вообще, зачем приехал? Сделалось и хорошо, и как-то да, легко.
Ильин отстранился от машины. Скорее будет, не отстранился, а плавно перетек из полу лежачего положения в стоячее. Провел своей ладонью по задам, как проверяя, чисто ли и даже глянул. Я невольно снова улыбнулась. Приятно видеть что-то по-человечески простое, без наигранности и крутых понтов. Переживает, не испачкался ли. Как мило!
Ильин заметил:
– Что не так?
– Эта ваша? – кивнула на машину. Ну а чего? С такого сдастся, машину может и угнать, взять на прокат, к примеру. Фантазия некстати прилетела, возник вопрос: а чего он так старается? Машина явно недавно мыта… Подняла глаза и посмотрела в небо, чтобы не заметил, как же мне смешно. Вопрос: «чего ему так надо» так и вертелся на языке, мешая очень отвлеченно мыслить.
Симпатичный мальчик, если бы не взгляд. Взгляд неприятный, с таким взглядом убивают дичь, ну или на худой конец ставят на колени пленных. Светлые, чуть вьющиеся волосы подстрижены по моде, побрит, расчесан и умыт. Чем пахнет непонятно… И вот чего таким неймется? Так я не пара однозначно. Я была давно, с утра умыта, мне сейчас нужно выспаться, обняв подушку. Потом поесть чуток, потом надеть что-то приличное из гардероба, и может быть тогда, когда возникнет хоть малейший интерес…
Додумать мне не дали.
Как там… в известном фильме говорилось? Еще прибило к нашим берегам.
Да уж… прибило то, что мимо плыло, ну а пока мы не скажу, что мило, продолжили перекидываться фразами:
– Ты чего ухмыляешься?
– Да я за маму вашу переживаю, интересно, расстроится она, когда вы к домику прикатите без обещанной прислуги?
Ну вот чего меня несет?! Опасен ведь! Ой, Мариш, ты до кидаешься сейчас словами…
И от чего меня сейчас ну прямо разбирает смех? Совсем чудная, но смешно от взгляда на вот этого субъекта. И на кой… принесло его?
Ильин мне не ответил, просто показал ключи.
Подумала – красуется мужик, если он сейчас предложит где-то выпить... Нет, не сяду – у меня куда удачнее получается пешком…
И тут от угла заправки раздалось:
– Марина?
Сглотнула гулко вставший разом в горле ком. Арбузов собственной персоной.
– Леонид Николаевич? – опешила слегка.
– Я, – буркнул Фрукт. – А ты кого ждала?
– Никого, – непроизвольно вырвалось. Поправила снова выбившуюся прядь за ухом, дернула ремень сумочки, собралась идти…
– Это он тебе в щеку засадил?
Арбузов удивился, я же встала. Вся веселость испарилась, как водичка из нагретого котла. Приплыла безнадега и такая реальная перспектива необходимости хоть как-то объясниться с этими двумя.
– Послушайте… Нет, это я в машине не успела пристегнуться, а Костя дал по тормозам.
– Костя? – переспросили оба.
Я заморгала, посмотрела выше голов мужчин, чуть закатила глазки, очень хотелось верить, что вышло незаметно.
Константин! Какого черта?! Ты же сам вызвался везти… Знала, что меня тут ждут, слиняла бы куда как незаметней.
Они оба подошли ко мне и оба сейчас смотрели на меня. Разглядывали личико, чего-то там в уме соображали.
Ну синяк, подумаешь! Исчезнет за три-четыре дня…
– Дайте мне пройти! – дернула плечом, пробуя пройти меж ними. Арбузов сделал шаг навстречу и Ильин за ним. Два крупных тела перегородили мне дорогу.
– Вы чего? А ну…
Чего, а ну, я не успела ни сообразить, ни тем более исполнить. Ильин ухватил за локоть и бесцеремонно подтащил к машине, открыл дверь:
– Садись, поговорим…, – толкнул в салон чуть ли не носом в руль.
