Анна Зюман - Чужой жизнью. Обретение

1. Пролог

Боль. Ярость и отчаянье. Три чувства слились в одно, выжигая до оголенной души. Жар разрывал тело, не давая сделать вдох. Все исчезло.

Пустота. Больше нет ничего. Только звенящая, оглушающая пустота.

Она появилась словно из ниоткуда. Легко, как будто скользя и не касаясь расплавленного камня, приблизилась, прошептав:

- Я помогу тебе.

И снова боль. На этот раз острая и тягучая одновременно. И торжество в глазах той, кто обещала помочь.

Высокая женщина в длинном серебристом платье, не скрывающим изгибы тела, с удовольствием осмотрела окровавленный кинжал в своих руках и, словно наслаждаясь каждым словом, произнесла:

Браслетами с копытами звеня,

невеста бредет без жениха.

Привязанный душой за душами двумя

уходит в мир чужой,

себя оставив за спиной.

В пустой сосуд вселится тьма,

погибель всем несет она.

Темнота.

Эта книга - вторая часть дилогии "Ангел со сломанным крылом". Первая часть "Чужой жизнью".

2. Глава 1. Утопленница

Черные волосы путаными прядями спускались на покрытые белым инеем плечи. Девушка развернулась и, устало вздохнув, облокотилась спиной о стену рядом со странной табличкой на непонятном мне языке. Глаза ее были закрыты, а брови нахмурены, губы сжаты в тонкую линию.

Незнакомое лицо, но мне оно показалось родным до боли. Почему-то очень хотелось обнять ее, защитить и успокоить.

- Черт! Черт! Черт! – несколько раз зло повторила девушка, глухо ударяясь затылком об стену.

Еще раз глубоко вздохнув, она оттолкнулась от стены и потянула закрытую дверь на себя. Ничего не понимая, я двинулся за ней следом.

Незнакомка шла по длинному коридору, освещенному тусклой лампочкой, а я шел за ней, пытаясь понять, что происходит и где я.

А вместе с этими вопросами пришел и другой.

Кто я?

Ничего не помню.

Все кажется чужим, незнакомым и неправильным. Кроме девушки, медленно бредущей вдоль зеленой стены. К ней меня тянет, словно магнитом, и я иду за ней как на привязи. Почему?

Морг

Крупные чаинки медленно плавали по кругу, совершенно не собираясь опускаться на дно старой щербатой чашки.

Как же давно я не пила чай.

И пусть этот был далеко не лучшего сорта, с крупными черенками веточек и слишком резким запахом и вкусом, это был настоящий чай. Черный чай и кофе были единственными вещами, за которыми я скучала в том мире.

- Извини, - прервал мои любования содержимым чашки Рыжик, - все, что есть.

Паренек высыпал на тарелку горстку крекеров, сверху положил две крошащиеся вафли и как венец творения водрузил на верхушку покрытую крошками зефирку.

- Какое сегодня число? – спросила я, осторожно делая первый глоток.

- Десятое, – парень умостился напротив на колченогом табурете.

- Месяц, – делая очередной глоток, потребовала я.

- Десятое июня, – послушно ответил Рыжик и тут же поспешил задать свой вопрос: – А ты точно не зомби?

- Дурак, что ли? – прыснула я в ответ.

- Ну, знаешь ли, - обиженно фыркнул парень, - не каждый день здесь трупы среди ночи из морозилки выходят.

- Слышь, студент, ты про летаргический сон слышал?

Рыжик усмехнулся, кивнул, хитро прищурился и, видимо, осмелев, ответил:

- Слышать-то слышал, да только тебя в реке вчера выловили. Так что живой ты никак не могла быть. Тебя, между прочим, Михалыч утром на вскрытие готовил. Вон, - он махнул рукой на большой железный шкаф, - могу документы показать.

- А покажи, – тут же оживилась я.

Студент расплылся в улыбке и, достав из ящика стола ключ, направился к шкафу. Весь его вид так и кричал – смотри, я не просто бездарь-студент-практикант, мне даже документацию доверяют!

А вот документация по мне, точнее, по моему телу оказалась очень интересной. Особенно акт опознания, точнее, не опознания меня как Янины Яленской.

Кто бы сомневался, что опознавал меня не отец и не сестра, а мой ненаглядный Законный.

Что ж, очень удобно для него признать меня пропавшей без вести, а не мертвой. Зато теперь я точно уверена, что меня не ищут. А это значит, что я могу снова начать новую жизнь.

Вот только не в этом городе и не в этой стране.

- Слышь, студент, - снова окликнула я парнишку, - а как тебя зовут?

- Игорь я, – буркнул в ответ парень, наливая и себе чаю. – Вот что я теперь Михалычу утром, когда он проспится, скажу?

Я покосилась на спящего на старой кушетке в отгороженном шкафом углу мертвецки пьяного мужика и призадумалась. Ни официально воскресать, ни быть вскрытой поутру мне не хотелось.

- А этот Михалыч много пьет? – поинтересовалась я.

- Много, - грустно посмотрел на временами что-то бормочущего мужика Рыжик. – Здесь все пьют. Работа такая.

Я еще раз посмотрела на мужика и опять задумалась. Потом психанула и, решив, что не у меня должна болеть голова от вопроса, что делать с ожившей мной, пошла мужика будить.

Михалыч будиться отказывался. Пришлось хорошенько отхлестать его по заросшим темной щетиной щекам и сунуть под нос нашатырь.

- Ты кто? – потерянно хлопая мутными глазами, спросил мужик после того, как Рыжик умудрился перевести его в сидячее положение.

- Труп! – гаркнула я прямо в лицо мужику.

- А-а, - протянул тот. - А почему тогда ты не в холодильнике?

- Потому что я спешу. Мне уходить пора, а ты вскрытие еще не провел.

Михалыч снова похлопал глазами, пытаясь навести резкость, затем пошлепал пересохшими губами и спросил:

- Спирт есть?

- Студент, спирт есть? – переадресовала я вопрос Рыжику.

- Так он его четыре часа назад весь допил, – растерялся студент.

- Михалыч, - тряхнула я снова начавшего засыпать патологоанатома, - спирта нет, но есть я.

- А ты кто?

- Труп!

- Ага, - снова открыв мутные глаза, пробормотал мужик, - а я тебя помню.

- Отлично, - оскалилась я в ответ. - Вскрывать будешь?

- Не-е-е, - замотал головой Михалыч, отчего его буквально всего повело по кругу, - на пьяную голову не работаю.

- Михалыч, я спешу. Если не хочешь вскрывать меня сейчас, акт подпиши и я от тебя отстану.

- Какой акт? – Михалыч хоть и был пьян, мозгами соображал и это могло стать проблемой.

- О том, что я ушла.

- А ты ушла?

- Ухожу. И студент идет со мной.

- А-а, ну тогда хорошо, - неожиданно легко согласился Михалыч, - давай подпишу.

Я шикнула на студента и бросилась к столу писать акт.

Писала, особо не подбирая слова, – все равно патологоанатом эту бумагу уничтожит, когда проспится. Сомневаюсь, что здравомыслящий человек решится обнародовать акт о том, что неизвестный труп куда-то ушел. А чем объяснить наличие такого документа, думаю, протрезвевший патологоанатом сам себе придумает.

Сунув бумагу уже почти снова заснувшему мужику, я заставила его подписать и милостиво позволила завалиться на топчан досыпать пьяный сон.

- Ну вот и все, - довольно улыбнулась я студенту, все еще смотрящему на меня круглыми глазами. – Теперь тебе ничего придумывать не нужно, твой Михалыч сам себе все придумает. Идем?