– Что ты собираешься делать?
Нет ответа.
– Ты что-то собираешься делать?!
Нет ответа.
Марина с раздражением метнулась к раковине мыть посуду и шипеть, что мужиков нормальных не осталось, что никакого толка от них нет. Гриша воспринимал ее шипение как фон, вроде звука льющейся в кучу грязной посуды и его ушную раковину воды, и даже знал, какого ответа ждет вдова друга Вити, погибшего ровно девять дней назад.
Эта парочка частенько посещала видеосалоны (небольшая комната, цветной телевизор, видеомагнитофон и двадцать-тридцать стульев, входной билет – рубль), Маринка любила эротику, Витька – боевики. Типовой сюжет, в котором за погибшего мстит старинный друг семьи, отпечатался в представлениях Маринки о жизни в шаблон, типа «мыть руки перед едой», «чистить зубы по утрам», «за убитого мужа/друга надо отомстить». Теперь она пыталась воплотить его в реальности, и Гриша для такой цели подходил идеально – крепкий, спортивный, отслужил в армии, чем не мститель? Много лет спустя, когда Гриша станет вице-губернатором по внутренней политике, понимание, откуда и каким образом складываются мыслительные паттерны у населения, ему очень поможет в работе.
– Ты хоть что-то чувствуешь?! Такое ощущение, будто тебе все равно. Как будто у тебя не друга убили!
Гриша вздохнул и выпил водки, ему было не все равно. Сейчас он испытывал примерно те же чувства (бессильная злоба/злобное бессилие – ограниченность в выборе средств, окрашенная агрессивным эмоциональным фоном), какие возникли при знакомстве с Витькой много лет назад, еще в школе.
Первый класс. 1976 год, то ли конец октября, то ли ноябрь. Во дворе школы прямо на снегу гора капусты, продавщица в грязном фартуке проворно управляется с весами, бумажной и металлической деньгами, а очередь все не заканчивается. Берут по многу – на засолку. По пять-десять кочанов. Приходят семьями, чтоб больше унести. Гриша до сих пор помнил вкус этой мороженой капусты. Не было ничего на свете слаще. От хруста скулы дико сводило, а глаза закатывались сначала под веки, а потом и за горизонт событий.
Гриша с Витькой и другими пацанами после занятий кинулись беситься на первому снегу. Не смотря на почти два с половиной месяца, проведенных в одном классе, познакомиться еще толком не успели, или сознание же отредактировало воспоминания и оставило самое яркое. Снежки, царь горы, сифа, толкотня. В то время родители практически ни за кем в школу не приходили, поэтому после занятий пальто нараспашку, лохматый пар изо рта, щеки красные – свобода! Один из нехитрых аттракционов портфелем запустить в ноги так, чтоб жертва упала. Иногда портфель расстегивался и все вываливалось. В этот раз высыпалось из Гришиного – пенал, карандаши, учебники. Собирать, разумеется, мешали – то толкнут, то портфель из под руки выпнут. Не со зла – развлечение такое. Гриша, однако, бесился. Раз прикрикнул – не поняли. Два – в ответ ржание. Бросился с азартом на ближайшего, – им оказался Витька, – чтобы повалить в сугроб и натереть морду снегом так, чтоб до царапин. Но у Витьки был старший брат, который загодя научил его драться. Ничего особенного, но для мелкоты, не умеющей ничего, приемчик сгодился. Витька выставил ногу на уровне живота, в которую Гриша со всего разбега и врезался. Боль адская, дыхание сперло. Отдышался, схватил кочан и попытался метнуть в обидчика – тот увернулся и с парнями и хохотом убежал. Продавщица на растрепанного Гришу наорала, заставила капусту тащить обратно.
Потом в жизни у Гриши было много драк, поражений, несправедливости, но эмоции от них не сравнятся с обидой, которая захлестнула его тогда. Это была не обида, а обидище! Он пришел домой в слезах, сопли до колена, вкус соленой крови на зубах, бросил портфель в угол, побежал на кухню за ножом, чтоб вернуться и покарать Витьку. Свершить акт возмездия. Однако, бабушка Гришу остановила. Всхлипывая он, как мог, не называя имен (закладывать нехорошо), рассказал, что приключилось. Бабушка, наверное, произнесла что-то мудрое. Взрослые в таких ситуациях обычно всегда что-нибудь мудрое сказать норовят. Впрочем, помогло – первоклашка успокоился.
Примерно такие же чувства бессильной злобы испытывал сейчас Гриша, и эту агрессию надо было куда-то выплеснуть. Он перебил бурчание Марины:
– Пойдем трахнемся. – Вдова с досадой и звоном бросила в раковину тарелку с тряпкой и вышла из кухни, на ходу стаскивая кофту.
