Это сейчас детство кажется мне безоблачной и мимолетной порой, а тогда оно зловредно тянулось под знаком тотального дефицита всего, что мы относим к расплывчатой категории прекрасного. Я не помню, чтобы в магазинах продавались красивые школьные тетради, изящные блокноты, удобные пеналы – все больше какие-то пластмассовые боксы с тремя отделениями: под ручку, карандаш и ластик. Хотелось нарядной девичьей жизни. Чтобы колготки без пузырей на коленках, чтобы туфельки, как у Золушки на балу, и портфель как портфель, без изображения светофора, призванного и днем и ночью напоминать о том, что соблюдать правила дорожного движения так же важно, как и отлично учиться. Последнее на фоне дефицита красоты казалось абсолютно несущественным, а житейская мудрость «Не родись красивой, а родись счастливой» не придавала уверенности в завтрашнем дне. Хотелось быть одновременно и красивой, и счастливой. Причем прямо сейчас, а не «КОГДА ВЫРАСТЕШЬ».
Что взрослые понимали под этим «КОГДА ВЫРАСТЕШЬ», неизвестно. Знаменитое «ТЫ УЖЕ БОЛЬШАЯ» сопровождало меня повсюду. И особенно часто, когда речь шла о соседских детях, посягающих на мое имущество.
«Не надо драться, Танюша, – убеждала меня мама и закрывала своим телом чужого ребенка, в одну секунду уничтожившего «прилавок» в моем «кондитерском магазине», где, кстати, для нее тоже была припасена пара «песочных» пирожных, инкрустированных ягодами черной и красной бузины вперемешку с битым стеклом зеленого цвета. – Разве ты не видишь? Он еще маленький!»
Понимания и покорности от меня требовали безостановочно, особенно если речь шла о помощи по дому и о моем внешнем виде, далеком от того совершенства, которое являли собой моя мама и ее приятельницы. И красный лак на ногтях, и туфли на каблуке, и капроновые чулки с золотым проблеском были обещаны мне, когда вырасту, а уборка в комнате – прямо сейчас, потому что «уже взрослая». Видимо, для того, чтобы отвлечь мое внимание от явного несоответствия между мечтой и действительностью, в качестве утешительного приза мне были выданы пузырек с загустевшим красным лаком под намертво приклеившейся конусообразной крышкой и красочная упаковка из-под чулок с надписью на неизвестном языке.
С этим имуществом я не расставалась до первого класса, приберегая его на всякий случай. Мало ли для чего сгодится?! Вдруг обмен? Например, меняют какую-нибудь умопомрачительную заколку для волос. А я – во всеоружии!
Но обмену состояться было не суждено, потому что первая встреча с одноклассницами убедила меня в том, что я безнадежно отстала от жизни. Внешний вид моих сверстниц свидетельствовал о том, что они явно обскакали меня в эстетическом развитии. Во-первых, ноги некоторых из них украшали эластичные колготки производства ГДР, благодаря чему эти ноги ничуть не уступали тем, что были изображены на упаковке из-под капроновых чулок. Мало того, даже превосходили их по красоте, потому что были цветными, а некоторые – даже с рисунком. Во-вторых, у доброй половины девочек из нашего класса хотя бы один ноготь на руках, но был накрашен, невзирая на школьный дресс-код. Причем, что интересно, учительница, в отличие от моей мамы, как-то упорно не замечала этих массовых лакокрасочных нарушений, видимо, не считая их чем-то предосудительным.
Жизнь в очередной раз показалась мне несправедливой, и я решила объявить войну существующим нормам и превратиться в красавицу. Для этого в ход был пущен неоспоримый аргумент о том, что в человеке все должно быть прекрасно, после чего щедрый папа протянул мне три рубля и приказал идти в «Детский мир», чтобы ни в чем себе не отказывать, хотя прежде меня одну в магазины не пускали, только в продуктовые и со списком: молоко, хлеб, сметана и прочее.
Три рубля, зажатые в кулаке, придавали мне уверенности и развивали и без того небедное воображение. Я уже видела себя, свои ноги, свои ногти и предчувствовала реакцию одноклассников: «Ты прекрасна! Спору нет!» Мир буквально бросался мне под ноги, затянутые в гэдээровские колготки красного, нет, розового цвета, и просил о пощаде. А я была снисходительна и добра, особенно к тем, кто в силу тех или иных причин был далек от эстетического идеала. Но, как выяснилось, дальше всего от него была именно я: в «Детском мире» не оказалось ничего из того, что было обещано мне моим резвым воображением. Ассортимент чулочного-носочного отдела поражал своей скромностью и, как сейчас любят говорить, экологичностью. Хлопчатобумажные колготки немарких оттенков надежно отвлекали от посторонних мыслей и позволяли сосредоточиться на учебе.
– Чего тебе, девочка? – лениво полюбопытствовала заскучавшая на своем боевом посту продавщица и легла грудью на прилавок.
– Мне нужны колготки, – заговорщицки сообщила я ей и впилась в нее взглядом.
– Вот, – она небрежно пододвинула мне сизую стопку.
– Мне нужны другие колготки, – я смело пошла на сближение, чем умудрилась вызвать к себе неподдельный интерес. – Гэдээровские.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
