Я не застал Галину Леонидовну Брежневу в ее звездный час. Познакомился с ней, как и с некоторыми другими членами семейства, в период так называемой перестроечной травли, коей сам был активным участником, увы. Повторю: яркую «советскую принцессу» не видел. Видел несчастное, спившееся создание. Тем не менее, не могу не отметить, что это была женщина абсолютно богемного, а не номенклатурного склада. Не в той семье и не в ту эпоху родилась. Среди ее славных друзей, помимо пресловутого «стажера Большого театра» Бориса Ивановича Буряца, было много людей из советского шоу-бизнеса – Владимир Семенович Высоцкий, Иосиф Давыдович Кобзон, Муслим Магометович Магомаев, Махмуд Алисултанович Эсамбаев.
И первый муж ее, Евгений Тимофеевич Милаев, был эквилибристом. И второй – Игорь Эмильевич Кио – тоже родом из цирка. Третий же, Юрий Михайлович Чурбанов, – по складу профессиональный комсак, номенклатура. Так же как и его приятель Игорь Николаевич Щелоков, отец которого был другом и фаворитом Генерального секретаря КПСС Леонида Ильича Брежнева. С точки зрения морали все эти люди были ничуть не хуже предыдущих или нынешних обитателей политолимпа. Да, нарушали закон. Но так было принято. Испокон веков закон писан не для элиты. Люди из брежневского клана стали заложниками межклановой борьбы на Старой площади. При этом они, персонажи этой книги, были по большей части людьми с понятиями. Ни одного из них нельзя назвать законченным мерзавцем, каждый чем-то был хорош. Нет, они не были идеальными с точки зрения канонов нравственности. Однако по-своему были и остались достойными. Достойными хотя бы того, чтобы рассказать про них правду. Без публицистических наездов.
Другое дело, что нелепо выставлять их лишь жертвами следственных придирок. Конечно, крали кремлевские вельможи не отраслями и скважинами, как ныне, а усадьбами и бриллиантами. Да, взятки порой были смешные по сегодняшним стандартам. Вышитая золотом тюбетейка или часы из Гохрана. Сейчас часы за миллион долларов почти любой столичный префект может себе позволить. Однако основы российской коррупции именно тогда и формировались. Изменились масштабы казнокрадства, но нравы-то, увы, те же самые. Современная коррупция, как из гоголевской «Шинели», вышла из чепана (халата), изготовленного на Бухарской золотошвейной фабрике для известного советского чиновника. Об этом и рассказ.
Когда я узнал, что роль Буряца в мини-сериале «Охотники за бриллиантами» будет исполнять Евгений Витальевич Миронов, то решил, что надо издать эту рукопись. Миронов, слов нет, актер замечательный. Но мне-то довелось с Борис Иванычем общаться (с подачи Тельмана Хореновича Гдляна в 1987 году): там совершенно иная энергетика, зрители, увы, видят персонаж бесконечно далекий от оригинала. И Буряца вовсе, по мне, не был роковым красавцем. Впрочем, я видел его, опять же, как и его любовницу Галину Милаеву, не в лучшей форме – сразу после возвращения в столицу из сибирской ссылки. Во время отсидки в Саяногорске Борис заболел блефаритом, вызванным клещом демодекса, поражающим глаза: цыган потерял почти все ресницы. Из-за этого его темно-зеленые глаза казались выпученными а-ля Надежда Крупская. Невысокого роста. И с весьма солидным «мамоном» – округлым животиком. Так что миф о его неотразимой красе, подозреваю, взялся скорее из грамотной подачи: Борис роскошно одевался, носил шубы до пят да шелковые халаты с драконами, черную широкополую шляпу, бархатные пиджаки, которых в СССР-то никто не видел, джинсовые куртки на молнии, остроносые сапоги на каблуках, рубашки с жабо, сапоги норковые. Про него, кроме этого, широкой публике известно немногое. Кстати, во многих источниках даже фамилию загадочного цыгана пишут с ошибкой, через «е» (Буряце). В одной из газет прочитал: «Наш фотокор сделал этот снимок на кладбище в Краснодаре. Обелиск внушительный, помпезный, с массой цитат из романсов и стихов – все, как любил Буряце. В надписях полно ошибок – мастер выбивал строки явно не разумом, но сердцем». Ну-ну. Забавно. Склонен верить записи в паспорте Бориса, который держал в руках: там ровно как на краснодарском надгробии.
Да и с Чурбановым, чей паспорт я хранил до 1992 года, мне довелось беседовать, когда на нем была лагерная роба, а не генеральский мундир. На этот контекст поправку все же делать необходимо. Я воспроизвожу события согласно материалам уголовного дела № 18/58115—83 и собственным воспоминаниям. Это не значит, впрочем, что эти источники безукоризненны и беспристрастны. Но зато вполне аутентичны.
В хорошей физической форме я помню лишь племянника Галины, Андрея Юрьевича Брежнева. Ему не было и 30, когда он лишился должности атташе Управления международных экономических организаций Министерства иностранных дел СССР из-за репортажа «Наследнички» (в приложении «Известий»), где я описал сцену в санатории ЦК КПСС «Ай-Даниль», свидетелем коей стал летом 1988 года. Совершенно не готов был к таким последствиям публикации, о чем и сказал внуку Леонида Ильича, когда тот приехал в редакцию «Смены», где я тогда работал, чтобы узнать, кто же его «заказал». Они никак не могли поверить, что журналисты добровольно и с энтузиазмом сводили счеты с коммунистическим режимом, поскольку тот душил свободу слова семь десятилетий. Позднее я сделал с Андреем лояльное интервью для «Взгляда». А вот с его богемной теткой-алкоголичкой лишь записал аналогичную беседу. Кремль закрыл программу до того, как я успел смонтировать материал. Ни разу не сенсационный. Однако то, о чем мы говорили тогда с Галиной Леонидовной Милаевой, – в этой книге.
