Предисловие Льва Новожёнова
По существу темы могу сказать, что «Взгляд» являлся эталонным проектом, с которым волей-неволей приходилось соотносить свою собственную работу, да и вообще всё, что я ни делал и как бы ни жил.
Естественно, что когда говоришь о «Взгляде», первым вспоминаешь Влада Листьева: таков был эмблематичный характер его фигуры.
Однако один в поле не воин. К телевидению это приложимо в высшей степени. Листьева окружала целая плеяда блестяще одарённых людей: Эдуард Сагалаев, Александр Любимов, Владимир Мукусев, Александр Политковский… Они лишь некоторые, и я боюсь, что перечислению не будет конца.
Здесь, как ни крути, нет первых и нет последних. Мне посчастливилось работать с теми, кто дышал атмосферой легендарной молодёжной редакции Центрального телевидения и сумел передать этот дух тем, кто приходил на телевидение уже в 90-е годы, в новой российской действительности.
Листьев – непререкаемый авторитет. Море обаяния. Его гибель – подлинно трагедия национального масштаба. Можно сказать, что он открыл череду, длинную, бесконечную, громких убийств, что бы ни стояло за его лично смертью. Могу сравнивать лишь со смертью Высоцкого, из пережитых мною смертей. В тот памятный вечер мы были в прямом эфире и первыми сообщили об убийстве Влада. Наш Эдик Петров ввалился в студию прямо в пальто и комментировал короткое видео с места трагедии, которое мы поставили, не монтируя. У меня и сейчас слёзы подступают к горлу. На видео – Саша Политковский, совершенно потерянный.
Я пришёл на телевидение в достаточно зрелом возрасте. Пришёл из газеты. Признаться, я не ожидал, что здесь так много нужно работать. Всё время нужно что-то делать. И говорить, говорить… И это тоже оказалось тяжёлой работой. И ещё – у меня было ощущение, какое, наверное, бывает у деревенского мужлана, волею судьбы попавшего в мегаполис, в огромный бескрайний город, населённый бесчисленными людьми. Да, собственно говоря, так оно было. Здесь я провёл почти 25 лет своей жизни и бесконечно благодарен этим годам.
Со «взглядовцами» общался практически со всеми.
Пусть те, кто сейчас холодными голосами и с равнодушными сердцами занимаются злопыхательством по их поводу, хотя бы попытаются сделать хоть четверть того, что удалось им.
Идея этой вещи зародилась в тот момент, когда мы с Ларисой Кривцовой вынужденны были остановить работу над документальным фильмом «Влад Листьев. Был или не был?». Многие влиятельные + респектабельные ТВ-деятели не желают, чтобы вивисекция истории «Взгляда» отходила от сакраментальной «генеральной линии» (то есть хрестоматийной версии подъёма & крушения самого рейтингового проекта в истории отечественной медиа-отрасли).
Я признателен Ларисе и её сыну Евгению, замечательным телепрофи, которые на свой страх и риск проделали весомую часть работы исключительно из соображений цехового энтузиазма.
Есть нюанс. Некоторые из интервью, отобранных мной для данной книги, писались нашей командой на камеры в режиме т. н. «синхрона», и поэтому печатная версия расшифровок, конечно же, не передает интонационных полутонов + интерьерного контекста.
Не всегда спикеры одинаково реагируют на одни и те же вопросы, если обстановки не идентичны. Аудитория влияет на ход беседы. Болтовня tête-à-tête (даже при включённом диктофоне) может кардинально отличаться от разговора в присутствии съёмочной группы (иногда это, как, допустим, в случае записи моей «Важной персоны» на канале «Москва 24» – 16 человек, включая гримера и фотографа).
Самых своих частых собеседников Владимира Мукусева & Александра Политковского (коим, как мне представляется, просто нечего терять) мне доводилось «допрашивать» и в разных кафешках, и в прямых эфирах радио Mediametrics, и в студии Кривцовой.
Никаса Сафронова мы снимали в его мастерской и апартаментах.
С официальным руководителем «Взгляда» Сергеем Ломакиным несколько лет назад я встречался в столичных ресторациях.
«Папа» проекта, Анатолий Лысенко, принимал меня и у себя, и ко мне в студию «Правды-24» приходил.
Тандем (тогда ещё) Малкин/Прошутинская приглашал меня и к себе в особняк-студию, и на самую стильную «новоглаголевскую» дачу.
Дмитрия Захарова лишь по телефону выслушал.
С Иваном Демидовым и Александром Горожанкиным доводилось даже за пределами страны уточнять некоторые живописные детали…
Ещё раз. Я-то знаю, какова в каждом конкретном случае была мизансцена и кто помимо меня порой слушал повествования «взглядовцев», и поэтому понимаю, что те или иные пассажи озвучивались иногда на условную публику (даже числом в одного «подельника»). В фильме эти аспекты были бы зрителю в той или иной мере очевидны (ну, что касается саркастических интонаций, откровенного стёба и нарочиитых ухмылок – вполне определенно, предполагаю), а вот в книжных строчках иногда полунамеки да недошутки генерируют некую двусмысленность.
Ну да ладно.
Читатель предупрежден – стало быть вооружен.
И ещё. Часто в рецензиях на свои книги встречаю «Додолев рассказал про…», «Додолев утверждает, что…», и дальше – цитата… моего визави (!!!); то есть рецензенты не замечают, где авторский текст, а где наш диалог с ньюсмейкером.
Дело в том, что в отличии от журнального «глянца», в книжной полиграфии не приято играть разметкой и шрифтами, акцентируя внимания читателя на том, кому именно принадлежит той или иной абзац. Потребитель раскрывает книгу, на обложке которой красуется фамилия, в презумпции того, что каждая строчка отражает позицию именно авторскую. А ведь мне важно собрать здесь самые различные мнения, порой полярно противоположные. И я могу лишь наводящими вопросами что-то корректировать (как, например, в диалоге с Мукусевым о «жадности Влада»), но не готов править тезисы своих собеседников – все люди взрослые и несут ответственность за сказанное.
