I
Напрасно Барни Додсон поспешил открыть дверь сразу как только в неё позвонили. Даже «Кто там?» спросить не удосужился. А когда у видел кто там, напрасно постарался исправить так опрометчиво допущенную ошибку.
Рей МакФарли, один из двух стоявших на крыльце копов, облачённых в летнюю патрульную форму, успел просунуть ногу в быстро исчезающий вход и так толкнул закрывающуюся дверь, что бедолага Барни сначала отлетел назад на несколько футов, а потом в продолжении начатого не по своей воле полёта прямо-таки кубарем закатился в комнату напротив. След за ним вошли и незваные гости. Вальтер Коссман, ну это который второй из незваных, лишь на несколько секунд задержался для того, чего при виде их не успел сделать хозяин дома. Дверь, короче, закрыл плотно-приплотно. А нечего глазеть зевакам всяким за тем, что здесь может произойти! А может и не может. Ну это как карта ляжет. Она, кстати, карта эта самая, была в руках того, над кем они сейчас возвышались.
Возвышаться, честно говоря, не доставляло ни малейшего удовольствия. Нет, полицейские ни сколечки не стыдились своего поведения. Напротив, наслаждались силой своей, напористостью и вообще всеми преимуществами, какими они обладали. Неудовольствие вызывала явившаяся их глазам картина.
Стулья либо стояли криво, либо вообще валялись в таком хаосе, что сам чёрт ногу сломит, потому как валявшиеся составляли подавляющее большинство. На столе толпились тарелки с засохшими в них объедками или просто разводами какой-то жратвы. Средь тарелок, а местами и на полу, стояли или лежали порожние или ещё хранящие на самом дне остатки алкоголя бутылки. По всюду были разбросаны использованные резинки и куда более отъявленные сексуальные игрушки, прямо-таки на самый извращённый вкус. Гипсовую голову президента на подоконнике украшала шапочка из забытых женских труселей, при виде которых сразу становилось понятно: Барни любит коров, а волосы Вальтера Коссмана чиркнула лямка не замеченного им лифчика, свисавшего над входом в комнату и державшегося в таком подвешенном состоянии фиг знает как. Словом, погудели тут накануне на всю катушку. А вот прибираться по ходу никто не собирался. Иначе от бардака такого уже давно и следа бы не осталось.
– Какого на хрен вы сюда припёрлись?!– зафальцетил Барни, поднимаясь на ноги, и продолжал в том же духе уже стоя:– Валите на хрен из моего дома, иначе я полицию вызову!
– Ну, так это,– с ехидной ухмылочкой отозвался Рей МакФарли,– мы уже здесь. Будем считать, что вызвал.
– Вы больше никто. Пустое место. Я больше вас не боюсь. Проваливайте ко всем чертям собачьим!
– Да конечно же мы уйдём. Не надо так нервничать. Или по-твоему всем, как и тебе, нравиться сидеть в таком свинарнике? И то насколько скоро мы уйдём зависит, Барни, только от тебя. По нашей доброй традиции ты подкидываешь нам дело, не дельце, а настоящее дело для настоящих полицейских, и будешь дальше в одиночку медленно превращаться в свинью.
Барни ответил молча. Да-да, иногда можно ответить ни проронив ни словечка, ни другого какого звука. Мимикой там или жестом. Барни ответил и тем, и другим. Скорчил недовольную рожу, ткнул указательным пальцем на вытянутой руке в направлении входа и потопал с пятки на носок ногой, дескать всё уже сказано, проваливайте, я жду.
Вальтер Коссман был не злым. Вернее, в их с напарником дуэте он исполнял роль доброго полицейского. Вот и сейчас он поднял со стола пустую бутылку, приблизился к Барни, взял его левой рукой за грудки, ткнул спиной в стену и надавил бутылочным горлышком на левый глаз. И всё как всегда неторопливо и совершенно спокойно. Настолько спокойно, что Барни понял для чего совершались все эти действия только после того, как они совершились.
– Слушай внимательно,– сказал Вальтер голосом по спокойному железным,– повторять не буду. Если ты не подгонишь нам серьёзное дело, твой глаз стечёт на дно бутылки. Я не шучу. Ты меня знаешь.
– Да я завязал. Не при делах больше. Вообще ничего не… А-а-а-а…
«А-а-а-а» в переводе на человеческий язык означало, что Вальтер сильнее надавил бутылочным горлышком на зрительный орган пытаемого. А что? И так ведь понятно, что Барни хотел сказать. Совсем не то, что от него хотели услышать. Ну и получи, фашист, гранату. Точнее, бутылку. И пусть ещё спасибо скажет, что в глаз, а не в глазок.
– Эван ОʼКаллаган. Мошенник экстра класса,– застонал Барни, что означало, что наконец-то он согласился на взаимовыгодное сотрудничество с полицией. Он им информацию, они ему глаз. За глаз цена в самый раз.– Его ищут в тридцати штатах. После аферы, которую он провернул у нас, его будут искать уже в тридцать одном штате. Сегодня в пятнадцать сорок он уезжает на поезде в Нэшвилл.
Вальтер слегка вывернул руку, удерживавшую Барни за грудки так, чтобы можно было видеть часы на запястье. На свои часы взглянул и его напарник. Оба циферблата показывали одно и то же: критические в данных обстоятельствах пятнадцать двадцать четыре.
– Ты веришь в Бога?– сурово спросил Вальтер, вернув взгляд на прижатого к стене человека.
Барни в Бога не верил. Ну разве что в богов, напечатанных на зелёных бумажках. Однако наученный горьким опытом, решил не усугублять и без того доведённый до предела конфликт.
– Верую!– ответил он с таким чувством, что даже детектор лжи подтвердил бы: «Чувак не врёт».
– Тогда молись, чтоб мы успели домчаться до вокзала. Иначе…
Вальтер убрал от бедного глаза Барни бутылку и отпустил с высоты на пол, где она разлетелась россыпью разнокалиберных осколков, красноречиво демонстрирующих, что означает «иначе».
Секунд через пятнадцать Барни услышал донёсшиеся с улицы звук взревевшего мотора, вой заведённой сирены и взвизг об асфальт резины полицейского автомобиля, подобно ракете стартовавшего за настоящим делом для настоящих полицейских.
II
Рей МакФарли и Вальтер Коссман далеко не всегда служили в дорожной полиции. Было время, когда они носили статусное звание детективов. И статус в их родном городе – Да что там в городе! – во всём штате статус они имели самый что ни есть высокий, потому что демонстрировали лучшие показатели раскрываемости преступлений. И не какие-то там карманные кражи, а такие преступления, которые они называли «настоящим делом для настоящих полицейских». Ограбление, убийство, изнасилование, наркоторговля – в самых опасных и сложных делах им не было равных на территории, где они блюли правопорядок, отчего слыли они прямо-таки полицейскими звёздами. Не медийными, разумеется, иначе бы широкий преступный мир знал бы их в лицо, и никакие дела не удавалось бы им расследовать. Но что касается профессиональный кругов, то там о них ходили настоящие легенды, одна другой краше, одна другой круче, одна другой невероятней. Рэй сказал так, Вальтер сказал эдак, Вальтер сделал так, Рэй сделал эдак, Рей и Вальтер сказали и сделали так и эдак – и от очередного негодяя, отправленного за решётку, общество стало справедливей и безопасней. И в этой связи, естественно, что вокруг них сформировалась целая армия завистливых сослуживцев. Чёрных и белых. А куда ж без них родимых? Где есть успех, там всегда есть как злопыхатели, так и идолопоклонники. И чёрные завистники, надо сказать, нравились им намного больше. Ведь тот, кто бесится в бессильной перед тобой злобе вызывает у тебя куда более сильное чувство собственного превосходства, чем порой омерзительное слюнепускания фанатов.
