Деревенская история или как превратиться из нищенки в принцессу.
Женькины будни…
– Да чтоб вас… – послышался раздражённый Женькин крик. И она, выскочив из сарая, бросила пустое железное ведро в сторону. Оно с грохотом прокатилось до деревянного покосившегося от времени, забора. На шум вышла её бабушка и вытирая руки об фартук, проворчала:
– Чаво гремишь, спозаранку. Щас Манька в окно высунется и будуть погляделки у ней на весь день. Не могла по – тихому свиней накормить? Ничё заставить тя нельзя.
Евдокия Семёновна довольно – таки шустро для своего уже немолодого возраста, сбежала по ступенькам крылечка и огляделась.
– Ай, паразиты таки, а! Ну-ка, Женька шуруй за гусями к Тоньке, пока они у ней цвяты не пощепали. Ведь ор на всю деревню будить стоять.
– Ну, бабушка! Я на речку сбегать хотела, искупнуться. Жарища уже с утра стоит, – заканючила Женька. Идти искать сбежавших в соседний палисадник, гусей ей не очень хотелось. Так как с сыном соседки Сашкой, она вчера разругалась в пух и прах, на дискотеке в местном сельском клубе.
– Иди, говорю! Ишь, поперёшная кака, а то никаких танцев сёдня – Евдокия Семёновна махнула в сторону Женьки веником, которым взялась подметать ступеньки.
Женька, насупившись побрела к соседям. Выйдя за калитку, она осмотрелась и в какой раз, восхитилась окружающей вокруг природой.
Бабушкин деревянный дом, стоял на хуторе, неподалеку вразброс были расположены соседские дома.
Внизу, окруженная плакучими ивами, расположилась небольшая речушка. Она так и манила Женьку к себе, искупаться в это раннее летнее утро.
Начало июня для Женьки было всегда удивительным временем. Лето только просыпалось, взяв у весны бразды правления, в свою вотчину. Впереди было целых три месяца летних каникул! После которых, девушке предстояло уехать к матери, в город. Поступать в медицинский колледж.
Женька вздохнула, медицину она не любила и это совсем было не её. При виде даже маленькой капли крови, она чуть ли не истошно начинала кричать. Но, бабушка всё время повторяла:
– Вот помру и кому ты такая своебышная нужна будешь? Ни дома оставить, ни в люди послать.
– Почему, ба? В магазин-то я нормально за хлебом хожу, поросят кто кормит? Я! Гусей кто гоняет? Я! У тебя одна коза чего стоит! Она одна за десятерых! – Женька загнула четвёртый палец, перечисляя свои достоинства и наморщила лоб, вспоминая, что ещё она такого умеет.
– Ой, ой – засмеялась бабушка – вы посмотрите на неё, хоть завтра замуж! Женька, умора ты у меня. Тебя за хлебом посылать, дай Бог к вечеру вернёсси, пока со всеми лясы не поточишь. Гусей я вместе с тобой, поздним вечером домой с речки загоняю, уж все хворостинки об тя обломала. Про поросят и вовся промолчу уж… -У Евдокии Степановны от смеха, слёзы выступили в глазах.
Женька лишь разводила руками, говоря:
– Ну, шо поделать, ба! Я ж человек тонкой душевной организации – Женька подняла указательный палец вверх, но увидев, что он в саже, подумав немного, опустила руку, зажав его в кулак – я же ж так болею за всех, хто не увидит меня – летят за советом. Мамка вооон мне сколько умных книг привезла…
– Да привезти-то недолго – проворчала бабушка, нахмурившись она бы вот воспитать тебя попробовала бы. А то выросло не пойми чё!
За своими думами и мыслями, Женька незаметно спустилась к речке, жуя во рту травинку, сорванную по пути. Про гусей она благополучно забыла, любуясь отблесками солнечных зайчиков, на водной поверхности. Вдруг кто-то навалился на неё сзади, закрыв холодными ладонями ей глаза.
– Та кто ж за паразит-то, а – с досадой в голосе вскрикнула Женька, пытаясь освободиться.
– А ты угадай! – послышался озорной голос Алёнки, её лучшей школьной подружки.
– Та я гадать не буду, не цыганка, ща ноги вырву и спички вставлю – скажу, шо так и было, – дружелюбно пригрозила Женька, освободившись из цепких рук Алёнки. Обернувшись к ней, она дёрнула её за толстую длинную косу. Алёнка весело взвизгнув, ущипнула подружку за веснушчатую щёку и побежала к воде. Хохоча две подружки плескали на берегу друг в дружку прохладной, с утра, водой. Много ли нужно, для счастья, в семнадцать-то лет?
– А ты знала, что к бабке Лизке, наконец-то её сын в гости приехал? – спросила Алёнка у Женьки, когда они, наплескавшись вдоволь в речке, улеглись на бережку, перевести дух.
– Неа, с чего бы мне это надо знать, – Женька с равнодушным видом, пожала плечами.
– Ну, как же, ты маленькая была так и твердила, когда он в восемнадцать лет уехал из деревни, что вырастешь будешь его женой, – и Алёнка расхохоталась – Женька, помнишь! Мы всё смеялись над тобой тогда. Тебе семь, ему восемнадцать. Ну, какая из тебя жена!
– Так это когда было, – у Женьки вдруг пропало настроение, и она вспомнила, что должна найти бабушкиных гусей, а то та задаст ей потом – Пошла я, – сказала она, поднимаясь. И, осмотрев свой сырой и грязный сарафан, вздохнула.
– Да подожди, я ж тебе самого главного не сказала. Приехал-то бабки Лизы сын, не один, а с невестой городской. Москвичка! – Алёнка подняла указательный палец к верху и, подхватив Женьку под локоток, стала подниматься с ней, наверх по тропинке.
– Вся такая из себя, модная и красииивая, жуть, – девушка для пущего эффекта зажмурила глаза.
Женька одёрнула её руку и остановилась, подперев кулаками бока:
– Ты мне для чего это всё рассказываешь, а? Некогда мне лясы с тобой точить и про бабки Лизиного сына ничё слышать не желаю! Пока!
Девушка гневно сверкнула своими зелёными глазищами, рыжие волосы её, на солнце отливали медным оттенком. Щёки, в разбросанных по всему лицу, конопушках, раскраснелись ярко-алым пламенем.
– Да ладно, Женёк, не обижайся, – прокричала Алёнка, убегая – вечером зайду, на танцы пойдём!
Женька долго смотрела вслед подружке, успокаивая своё колотящееся девичье сердечко, пока не услышала ругань бабушки с соседкой. В спешке она побежала к дому.
