1. Пролог
– Ты знала! – рычит он. Не спрашивает. – С самого начала знала, кто я такой! Зачем притворялась, будто ничего не помнишь? Снова затеяла играть в свои игры, Лада?!
Его строгий взгляд метает молнии, мягкие и нежные губы сейчас сжаты в тонкую, презрительную нить. Ненависть, озлобленность, исходящие от мужчины, вызывают у меня на душе шторм, целую бурю эмоций, подобную быстрым шумным водам Катуни у подножия скал.
– Я просто пыталась тебе помочь, Глеб, – шепчу с сожалением. – Я же вижу, как ты страдаешь, как тяжело тебе пережить то, что произошло…
– Не смей! – грубо перебивает мужчина. – Никогда не смей даже думать на эту тему! Ты ни черта не знаешь обо мне. Ты, твоя поганая семейка – это вы виноваты в том, что случилось! Мне никогда не пришлось бы тащить этот груз из вины и сожалений, если бы я не встретил тебя, маленькую испорченную эгоистку, которая решила погулять на стороне перед свадьбой!
Я задыхаюсь. Перед глазами всё плывёт. Сердце устремляется вниз. Кажется, перестаёт биться вовсе. Во рту пересыхает. Закладывает уши, словно я снова падаю в бездну.
– Да как ты смеешь?! – кричу нечеловеческим голосом, бросаясь на Глеба, мужчину, которого люблю с восемнадцати лет. Который бросил меня после первой и единственной ночи, хотя обещал, что всё только начинается. – Ты бросил меня! Уехал, даже не попрощавшись, ничего мне не объяснив… Ты женился, Глеб. Пока я хотела сдохнуть от боли твоего предательства, ты просто строил своё счастье с другой…
Хочу отвесить ему звонкую пощёчину, но он перехватывает мою руку, и, сжимая её почти до боли, резко притягивает к себе.
– Что же с нами случилось, Мармеладка? – с горечью выдыхает Глеб в мою макушку, и я захожусь в рыданиях, услышав милое прозвище из прошлого.
Того прошлого, где я была так счастлива, где верила, что он, этот мужчина, будет со мной навсегда.
Того прошлого, которому не оставили ни единого шанса стать настоящим, если бы судьба снова не толкнула меня в его, Глеба Давыдова, объятия.
2. Глава 1. Лада
Бесконечное звёздное небо. Угадываются тёмные вершины гор. Холодный воздух пахнет травами, тонкие цветочные нотки растворяются в густом тумане. Горячие губы жалят, дурманят, вызывают запретные, порочные желания. Крепкие ладони скользят под тонкий хлопковый сарафан, обхватывают ягодицы, несильно сжимают, отчего низ живота сводит судорогой…
– Что желаете: рис с курицей или пюре с котлетой?
Сон обрывается внезапно. Нехотя открываю глаза и натыкаюсь на взгляд своего мужа.
– Чего ты хочешь на обед?
“Развестись”, – вертится на языке, но я поворачиваюсь к стюардессе и переспрашиваю:
– Какие варианты?
– На выбор: рис с курицей или пюре с котлетой, салат “Оливье”, шоколадный маффин, чай или кофе.
– Давайте рис с курицей, – решаю я. – Спасибо.
Стоит ей выставить перед нами порции и отойти, как Лёша говорит:
– Приятного аппетита. – И, не сдержавшись, поддевает: – А могли бы сейчас обедать в любимом ресторане, но тебе же приспичило полететь в отпуск на Алтай!
Идея поехать хоть куда-нибудь – всё равно куда – пришла в голову моей матери. Как идеальное средство, чтобы вдохнуть новую жизнь в мои ухудшающиеся из года в год отношения с мужем. Наш брак трещал по швам, и я знала, что нет никакого средства, чтобы его склеить. Мы просто никогда не любили друг друга и вынужденно притворялись идеальной парой десять лет. Поэтому все вокруг, включая маму, считали, что мы живём душа в душу. Поэтому, когда я подняла тему развода, мама настояла, чтобы я предприняла ещё одну попытку наладить отношения с мужем. Поэтому мы летим в самолёте через полстраны.
Алтай же я выбрала неслучайно. Понадеялась, что возвращение в эти места всколыхнёт ускользающие от меня за давностью лет воспоминания, которые я свято хранила, ценила и берегла, несмотря на всю пережитую боль. Когда-то помнила так ясно, словно только вчера было, а теперь детали начали путаться, картинки – терять чёткость, я стала забывать целые фрагменты разговоров. И испугалась, что вскоре не останется ничего, что я так и не смогу понять, почему всё это тогда произошло.
Вяло поковыряв вилкой в еде, отставляю контейнеры, толком ничего не поев, и прикрываю глаза в надежде снова вернуться в то же место. Но остаток полёта проходит в темноте и пустоте.
Трансфер до базы отдыха. Всю дорогу я смотрю в темноту, пытаясь разглядеть очертания гор, но вижу лишь своё отражение. Покрасневшие глаза, тусклые и печальные, слишком бледная кожа лица. Уголки губ опущены вниз. Я уже и не помню, когда искренне улыбалась в последний раз…
– Там хотя бы есть удобства? – вклинивается в мои мысли Лёша. – Или придётся ходить в общий туалет с дыркой в полу?
– Я забронировала домик класса “Люкс”, – отвечаю, даже не поворачиваясь к мужу. – Там есть всё, что только можно пожелать, в том числе вай-фай, мини-бар и джакузи на террасе с видом на горы и Катунь. Это престижный горнолыжный курорт, а не село в Тьмутаракани, Лёш, в этих местах сейчас вся Москва отдыхает. Это новый тренд, потому что Сочи им уже порядком надоел.
– Ну раз вся Москва!.. – цинично цедит он, и начавшийся было разговор исчерпывает себя, едва начавшись.
“Нужно просто развестись, – приходит в голову. – Плевать на отцовскую фирму, если Лёша действительно сможет её отсудить. Матери хватит с лихвой денег на счетах до конца жизни, а я придумаю что-нибудь. Я больше так просто не могу!..”
Но вслух говорю:
– Мы уже почти приехали. На ужин пойдём в ресторан или закажем прямо в домик?
– В домик, – отвечает он, и я удивляюсь.
В последний год Алексей пропадал на работе 24/7, практически не появлялся дома, возникая в моей жизни только по случаю официальных мероприятий или воскресных обедов с моей матерью. Мама считала, что так он переживал стресс после моего последнего выкидыша. Я же думала, что причина кроется в другом. И оказалась права.
Две недели назад я застала их в кабинете. Секретарша отлучилась на обед – я видела её, проезжая мимо офиса. Решила заскочить к Лёше, раз всё равно выехала в город, беспрепятственно вошла в здание – все сотрудники знали, кому принадлежит фирма по бумагам, тихо открыла дверь в кабинет генерального директора и увидела, как муж трахает какую-то девку прямо на отцовском столе. Тихо прикрыла дверь и уехала.
Я не почувствовала ничего: ни ревности, ни злости, ни жалости к себе. Только удовлетворение, что догадка себя оправдала.
Ужинать мы сели по раздельности. Я – прямо на веранде, усыпанной золотым свечением гирлянды, игнорируя сырой влажный ветер, непроглядную темноту осеннего вечера, собственные стучащие друг об друга зубы.
Лёша раскупорил бутылку коньяка, устроился прямо перед телевизором в гостиной на первом этаже. Когда я отправилась спать, он ещё пил, даже не притронувшись к еде.
