В этом детском городке я ищу взглядом ушедший блик счастья. Здесь осталось дыхание моего внука, маленького шалопая, он мог легко адаптироваться в любой ситуации, и однажды потерявшись в Меге, играл корзинами, наводя лего – порядок. Мы всегда заходили в лего – бутик, внук выбирал нужную ему коробку с мелкими пластмассовыми частями, и дома с удовольствием собирал свой город. У нас было множество таких чудесных мини – городов. Это был наш мир.
Однажды явилась его мать и разрушила весь наш мир, а цветные пятнышки лего собрала с пола и унесла продать. Люди с радостью купили все комплекты лего для своих детей. К моему удивлению, внук равнодушно отнесся к своей потере. Для меня он стал самой большой в мире утратой, разбитыми надеждами на счастье, такое цветное и маленькое, оно валялось в углу, и некому было его собрать и положить в коробку всю эту радость и восторг детства.
Мне стало трудно выбираться одной, а внук вырос, и вместе с его ростом оказалась неуместна сентиментальность. Надо было держаться. Я пишу в прошедшем времени, хотя именно сейчас меня жгут слезы по сладкому детсадовскому внуку и его прекрасным находкам в творчестве.
Пятилетним летом просыпаясь утром, мы вставали, завтракали и договаривались, еще лежа в постели после сна, куда поедем сегодня. Весело собравшись, мы ехали длинным, но логичным путем, и если выходили на Рождественской, то гуляли вдоль реки, находили наших друзей Фигаревых, мастеров – умельцев, продающих на Рождественке свои нехитрые изделия из дерева и ткани. На Рождественке был красивый фонтан с цветными фонариками в воде. Мы очень любили этот фонтан. Утром там жило эхо. Я обнаружила эхо на Рождественке у фонтана, когда приехала, однажды рано утром, еще до рождения внука, на работу, а времени еще было мало для открытия редакции, и ноги сами привели меня к фонтану. Прекрасные чистые водяные столбики сверкали на солнце и дарили счастье. Я достала свой сотовый телефон и набрала номер своего друга. Художники и все творческие люди в основном, неадекватные люди, и большие вруны. Вот с художником накануне вечером мы договорились, что я утром приеду и зайду к нему до работы. И пожалуйста: он еще дома, а не в мастерской, и приедет только к обеду. Ну как можно верить художнику!..
Свежий утренний бриз от фонтанных струй овевал меня прохладой и напоил самым сладким счастьем. Когда я разговаривала, эхо взяло меня в свой плен и не отпускало еще полчаса, до начала рабочего дня, когда пришли журналисты, расселись все у компьютеров, пришла секретарша и рекламные агенты. Как без рекламных агентов в частной редакции! Зашуршали свитки почти греческих манускриптов, – это полосы вернулись от редактора, и люди пустились в путешествие по газетным полосам, которые после окажутся на столах читателей и подписчиков.
Тогда я еще не мечтала о внуке, но в моих мечтах жил маленький добрый мальчик, нуждающийся во мне, поэтому когда мой внук родился у моей дочери, я приняла его за старого знакомого. Мы встретились, как родня. И теперь я ищу следы этого чудесного мальчика во времени. От попыток моей души наградить еще чем – нибудь моего роднульку (он и сам говорил, что он мой роднулька), я насочиняла сказок. Эти сказки живут образами, не досказанными моему маленькому мальчику, от которого веяло ароматом счастья, и шел такой заряд позитива, что я была благодарна внуку за его рождение и за то, что он так вымахал с момента его внутриутробной жизни на фото во время узи. Его можно взять на руки и порадоваться ему.
А теперь пятнадцатилетний капитан моих мечтаний снимает кино с ребятами, это задание по живописи, а я тоскую по нему, и даже чуть не купила набор лего. Для кого? Для своего малыша… тогда этот набор надо отправить какой – то дедоморозовской почтой в десять лет назад. Там мы гуляем по набережным нашего города, мы с внуком счастливы и любим наш прекрасный город с его длинными мостами. Когда мы ехали по Канавинскому мосту, мой пятилетний внук заправски, как настоящий экскурсовод, объявлял всем пассажирам, что мы проезжаем напротив храма Александра Невского. Мы ехали тогда из Художественного музея, где рисовали и ходили на экскурсии, не пренебрегали занятиями в Арсенале кремля, там всегда таинственная атмосфера давала тот трепет крыльев, сопутствующий появлению вдохновения.
Мальчик вырос… Так быстро это произошло… Я не успела заснять на фото, – никакой сверхчувствительной пленки нет, ее, такой, не бывает, чтобы запечатлеть и остановить мгновение. Но я помню, как мы бывали в планетарии, по пути покупали ягоды и доходили до планетария совсем счастливыми. Директор планетария, Зинаида Павловна Ситкова, добрейший человек, даже выходила встречать нас, и мы, намыв ягоды и поев их, все в клубничном аромате, приходили смотреть фильмы о космосе.
Это был наш прекрасный космос, и любовь к жизни окутывала наш союз.
Но пришли осенние ветра, Первое в жизни – сентября – внука, первые бои за право самовыражения. Горькая обида жжет мое сердце, оттого что многое губит серость и косность. Не бывает чуда совсем рядом, его разбивают зависть, серость, глупость и черствость, это я почувствовала в библиотеке рядом с домом. Говорить о людях я люблю только хорошее, но описывать стенку ледяного бездушия не хочется. Мерзость имеет одно надежное место для хранения: помойка. И пусть остается там.
