* Из записок Дугласа Гроува *
1.
Когда вошел учитель, мы, как обычно молча, поднялись со своих мест. Он внимательно осмотрел нас – руки вытянуты по швам, глаза смотрят в стену напротив, рты аккуратно зашиты – и едва заметно кивнул. Мы опустились на жесткие стулья и закрыли глаза. Время мысленного повторения Клятвы.
Приглушенный маской голос учителя монотонно произносил давно знакомые слова, мысли эхом следовали за голосом:
«…однажды и мы станем Беспристрастными, однажды и мы посмотрим в глаза Чудовищ…» – привычно повторили мы Клятву, сделали небольшую паузу и, открыв глаза, посмотрели на доску.
Тема урока гласила: «Важность ограничений. Урок №47».
Примерно на середине занятия, когда я в очередной раз заскучал и пропустил мимо ушей, откуда появилась идея «не внимать звукам и не взирать на формы» в дверь неожиданно постучали. Учитель, казалось, недовольно вздохнул, но все же пробормотал: «да-да, войдите». Некоторое время ничего не происходило, но затем дверь резко распахнулась, и внутрь вошел, а точнее, вкатился низенький толстый Лур, привратник Школы – совершенно глухой, как все Неслышащие… Впрочем, он прекрасно ощущал малейшие вибрации, в чем мы не раз убеждались, дурачась во время перерывов. Он привел с собой незнакомую девочку примерно нашего возраста – то есть, лет тринадцати. Поначалу я заметил лишь немного угловатые плечи, обтянутые свитером и короткую, почти мальчишескую стрижку…
– Новенькая, – произнес Лур с характерной интонацией человека, много лет не слышавшего чужих голосов. Учитель чуть отклонил голову, так словно, хотел сказать что-то саркастичное, но, в итоге, просто кивнул Луру. Тот чуть поклонился и скрылся за дверью.
– Садись, – сказал учитель, указывая новенькой на свободное место позади моей парты в самом конце класса. Она неторопливо пошла между рядов. Что-то в ней было странное.
Когда она проходила мимо меня, я украдкой бросил на нее еще один взгляд и вдруг понял, что было не так. Ее рот… он не был зашит.
*
Я смотрел в окно на башню, над которой кружились снежинки и никак не мог перестать думать о девчонке, что сидела сейчас прямо позади меня.
«…как вы помните, Оставившие, – говорил учитель, – первыми осознали, что человека, достаточно интенсивно… и неупорядоченно познающего Окружающее, жизнь, лишенная разумных ограничений, рано или поздно сведет с ума…»
На поверхности доски отобразился черно-белый набросок. Он с почти фотографической точностью изображал какого-то лысого, еще довольно молодого человека с заметно оттопыренными ушами и взглядом, явно обращенным куда-то глубоко вовнутрь: человек, сцепив руки на груди, стоял неподалеку от здания, напоминающего обсерваторию.
«Перед вами в своем роде гениальный ученый – Освальд Брюмер, создатель Теории-перевертыша… Он потерял рассудок, не дожив и до 35 лет. Считается, что с него и началась Вторая волна… По крайней мере, он был одной из первых ее жертв… Как вы помните сама Эпидемия не коснулась тех, кого сейчас называют Низкорожденными… а также детей… – Маска учителя вдруг поднялась и чуть повернулась – словно он обвел класс взглядом. – Хотя, – продолжил он, – достаточно одаренный и… самоотверженный ребенок, не будучи разумно ограничен взрослыми вполне может потерять рассудок…
Так вот… те, кто выжили после так называемой Эпидемии, столкнувшись со Второй волной, были вынуждены пересмотреть прежний взгляд на жизнь и выработать определенные Правила. Правила, которые сейчас ничуть не менее актуальны, чем тогда. Ведь Эпидемия – это не что-то оставшееся в прошлом. Она… всегда с нами. Так что, ограничения, изучению которых посвящены наши уроки, совершенно необходимы. Как для взрослых, так и для детей. У человека, с детства приученного к ограничениям, способного в нужный момент сконцентрироваться или наоборот, – стать гибким и расслабленным, – будет гораздо больше шансов выстоять если однажды он, подобно Освальду, столкнется с…
Впрочем, довольно на сегодня, – оборвал сам себя учитель. – Запишите в тетради свои текущие мысли.
Вдалеке я вижу высокую башню, – написал я. Это – Башня Печали. К ней всегда непрерывно идут самые разные люди. Однажды и мой отец ходил туда. Это было еще до моего рождения. Мне рассказывала про это мама. Он вернулся домой через несколько месяцев, но почти ничего не рассказал ей о том, что там увидел. Отец до сих пор иногда сидит у окна из которого видна часть Башни и о чем-то думает. Но я не знаю – о чем. Он об этом не рассказывает. Но однажды, когда я стану взрослым, я тоже схожу в Башню…
Сзади меня теперь сидит новенькая девочка, – чуть не написал я с новой строки, но вовремя остановился. Я не знал, о чем писать дальше. Мне вдруг очень захотелось посмотреть на нее. Как можно незаметнее я повернул голову и… наткнулся на ответный взгляд ее серых глаз.
Они такие… Спокойные… Только и успел подумать я…
– Нарушение концентрации во время выполнения задания, Дуглас, – негромко произнес учитель со своего места, кажется, даже не подняв головы.
Чувствуя, что краснею, я отвернулся и вновь склонился над своей тетрадью…
*
На улице было удивительно свежо. Я закинул за плечи вещмешок и, разбежавшись, заскользил по протоптанной дорожке, как вдруг наткнулся на локоть Варга – он специально встал на моем пути. Я поднял на него гневные глаза, а он, уродливо усмехаясь, – его рот был зашит толстой черной нитью, показал мне на облепленный снегом железный забор. Помедлив, я кивнул.
На днях мы поспорили с этим дылдой, что я запросто пробегу по столбикам забора – похожие на черные копья, они торчали через каждые несколько футов, отделяя секции забора. Пару раз я уже бегал по этим столбикам – ничего такого, только выглядит опасно, – все равно, что по камешкам перебегать ручей – опоры для ног почти достаточно, а почувствовав, что теряю равновесие, я просто спрыгивал на землю…. Но это видел только Тьен. Варг же мне не поверил или сделал вид, что не поверил. Ну что ж… По растущему рядом с забором старому дубу я забрался наверх и, держась одной рукой за ветку, встал на перекладину забора на высоте примерно пять-шесть футов от земли, приготовившись. Мешок с книгами и тетрадками я оставил внизу.
Я внутренне собрался и шагнул вперед: первый стремительный шаг – левая нога оказывается на столбике впереди, второй – теперь весь вес на правой, третий шаг, четвертый и вдруг что-то толкнуло меня в спину. Промахнувшись левой ногой мимо следующего столбика и наполовину развернувшись в воздухе, я полетел вниз. Все вокруг как-то перевернулось, а я, ударившись спиной прямо о следующий столбик, упал грудью на показавшуюся после предыдущего удара даже мягкой покрытую снегом землю.
