Пролог
В неизменно помятой шляпе
(можно только прологом и ограничиться)
Книга «Докричаться до отца» рассказывает о представителях семи поколений одного рода за два века. Про Дорофея-Волкодава, основателя новой ветви рода, одолевшего в одиночку стаю волков при строительстве деревни после переезда на Урал из из Пинска, про Якова-Плотника, женившегося на бывшей подруге Александра Ульянова, про Гавриила-Лошадника, его самоволку из казармы ради страстной любви в санях с женой, преодолевшей ради встречи с суженным в Тюмени несколько сотен километров таежного зимника, в крещенские морозы 1914 года, про незаурядного самоучку, Симона-Механика, открывшего в себе телепатические способности вследствие железнодорожной катастрофы поезда, на котором он возвращался домой после военного столкновения с японцами в районе монгольской реки Халхин-Гол, про чудесные спасения в отрочестве Георгия-Офицера и его видение ангела, про явление автору-Хроникеру, четырех всадников Апокалипсиса, в поезде по дороге на проводы отца. В основу книги легли документальные записки моего отца.
В основу книги «Докричаться до отца» легли записки, изыскания, моего отца о жизни нашего рода. Встав после инсульта, в течении продолжительного времени, с перерывами, отец писал мне письма о предках, о нашем роде. Поначалу это было по нескольку слов или разрозненных строк, которые он накапливал, чтобы сложив их в связные отрывки, переслать мне. Это были не только его знания, его память. Он вел переписку со всеми живыми родственниками.
После инсульта отец осознал, что это его последняя возможность что-то изменить, восполнить, выяснить, исправить кривизны своей жизни, другой возможности не будет. Это не было актом отчаяния – это была мужская работа, дело, которое не переложить, потому что такое дело нужно сделать самому. Это было его искупление, акт покаяния, как он это понимал, передача эстафеты. Наверное, это называется чудом. Перерождение. Почти воскрешение из мертвых, казалось ушедшего в небытие прошлого.
Родовые изыскания так увлекли отца, что на душевном подъеме последнего своего дела, когда-то клокотавший энергией, после инсульта, по сути, ставший инвалидом, он продолжил свое путешествие в прошлое ради нашего будущего. Выезжал в места родовых могил и бывших гнездовий по территории когда-то российской империи, чтобы опросить современников и свидетелей, и записать семейные, родовые легенды и мифы, или их отголоски, которые доносят до последующих поколений исключительно необычные поступки и детали. Буквально возвращая из небытия предков, а теперь наши семейных героев.
На костылях (буквально), а когда стало лучше, с черной складной походной тростью, чрезвычайно удобной в дороге, (я привез ему эту трость из Германии после своего тамошнего бракосочетания в русском посольстве), в неизменно помятой немного клоунской шляпе (отцовский вариант вызова условностям, мол, если без шляпы никак, то безразличен ее вид), с армейским вещмешком (в котором три комплекта белья, носков, рубашек, для ежедневной смены, запасные и домашние штаны, пижама, тапки, расческа, туалетные принадлежности, электрическая бритва, спички, неизменный «Беломор», и пр. вещи, необходимые в дороге отставному военному инженеру).
Не понимаю, как он справлялся в дороге с многочисленными сложностями, фактически инвалид, но ведь справлялся, на самолетах, поездах, автобусах, машинах, не требуя никакой ни от кого помощи, обходясь необходимыми деньгами от меня на дорогу, билеты, еду, жилье, многочисленные переезды и пр.
По сути, отец восстанавливал в человеческих деталях и жизненных обстоятельствах историю рода до седьмого колена (к началу 19 века), порой простыми, но выпуклыми мазками, буквально возвращая предков из небытия.
Я знал, что он понимает, что это его последняя возможность что-то восполнить, исправить кривизны, выяснить, другой возможности не будет уже никогда. Это не было актом отчаяния – это была нормальная мужская работа, дело, которое не переложить, потому что такое дело нужно сделать самому. Это было его искупление, акт покаяния, как он это понимал, передача эстафеты.
Отец успел! Собрать все, что нужно, чтобы показать во плоти первородных представителей (по отцу, то есть по мужской линии) последних поколений рода за два века, собрав свидетельства об их поступках, деталях жизни, особенностях характера, восстановив в человеческих деталях и жизненных обстоятельствах. Прежде чем впасть в состояние полумладенческое, блаженное, телесно расслабленное, но не растительное умственно и душевно, сохранив до последнего дня любовную теплоту отцовского взгляда, даже когда уже не мог говорить и двигаться.
Отец был человеком техническим, точным, скрупулезно мыслящим (военный авиационный инженер, контролировал выпуск двигателей для истребителей-перехватчиков), поэтому выдумки в его письмах и историях ни на грош, что узнал, услышал, запомнил, осознал, то и записывал исправно, как услышал и понял. Если и есть реконструкция, то она вынужденная, когда нет возможности следовать букве документально осмысленного факта, не потому, что его не было, а потому что нет ему документального подтверждения.
Действительно, зачем выдумывать, когда реальная жизнь, случившаяся вчера или сто лет назад, остро нуждается в объективных наблюдениях, выводах и понимании. Чтобы таким способом оживить, обрести воспоминания о тех, кого мы не знаем, не помним, но понимаем, что они были, а значит, они есть. Чтобы через описания поступков и решений, душевных движений представителей рода, вдохнуть дыхание в безликий, по большей части, безымянный родовой список за минувшие столетия.
Благодаря отцу, начиная с седьмого поколения от меня, примерно с начала 19 века, получилась хроника рода по мужской линии.
Крайнее напряжение, предельное сосредоточение отца принесли невозможный, казалось результат. Род из назывного понятия превратился в линию жизни, стрелу, вектор, сквозь века и события, спрямив кривизны судьбы.
Общее дело и затем единое повествование объединили разрозненную россыпь людей в живой фактический род, который казалось навсегда канул в небытие, растворился на просторах времени.
Воссозданная история нашего рода по мужской линии за два последних века теперь распознается в жизненных обстоятельствах и человеческих деталях, в реальных людях из плоти и крови.
