Облака, укрывавшие месяц, уплыли прочь, и в небе снова засияла луна. Её отражение в реке Кура было похоже на счастливое, улыбающееся лицо. На почти безлюдной набережной бегали мальчики-подростки и бросали в реку камни. Их звонкие голоса далеко разносились в тишине. Но вскоре исчезли и они.
Рядом со мной высилась карусель. Сейчас на ней кружился только ветер. Я любил по вечерам, втайне от родителей, ходить сюда, на берег, и долго смотреть на кристально чистую воду Куры, на железнодорожный мост и проносящиеся по нему поезда. Любил наблюдать, как они с грохотом пробегают мимо, вызывая в моей голове смутные образы другой, сверкающей всеми красками жизни. Мечтал поехать куда-нибудь в поезде и непременно поужинать в ярко освещенном вагоне-ресторане, где столики накрыты белыми скатертями. Мог часами наблюдать за поездами. Ещё тогда мне казалось, что однажды сяду в один из них и уеду далеко-далеко, в Европу. Помню, что хотел именно в Европу, мечтал увидеть людей, о которых так много читал в книгах: немцев, французов, испанцев…
Признаться, очень ждал той минуты, когда моего лица вновь коснется ветер, вечно дующий на набережной, когда вновь пройду по тем местам, которые так хорошо знал с детства. И вот этот день настал. Я снова увидел перед своими глазами родителей…
Я неподвижно стоял на берегу реки, с набухшими от слёз глазами, и смотрел то на луну, то на реку, снова ощущая неуловимую связь между ними. По реке проплыла пустая лодка, и течение тут же унесло её вдаль. Я вспоминал…
Бывают в жизни плохие дни, а бывают дни трагические. Тот день буду помнить всю жизнь. Мое тело ныло, в голове была тяжесть, словно туда налили свинца. При каждом повороте шеи чувствовал, как он медленно перекатывается внутри. Оставив мать с почти безжизненным телом бабушки, убежал на набережную, не мог больше смотреть, как мама тихо плачет, держа холодную руку своей матери. У бабушки случился глубокий инсульт. Все думали, что дни ее сочтены.
Каждое несчастье с близкими людьми заставляет нас взрослеть. Бабушка всегда была неотъемлемой частью нашей жизни, опорой для всех нас. Никогда в жизни не встречал такого преданного семье человека, как моя бабушка. Для неё все мы вместе были как кулак. «Пальцы сильно сжимаются в кулак, и тогда это сила. В крепкой семье один никогда не скажет дурного слова о другом и ни при каких обстоятельствах не предаст. У каждого из вас своё имя и своя судьба, – говорила нам бабушка, поглаживая нас по волосам тёплой рукой, – и каждый из вас гениален. Никогда не указывайте друг другу, что делать, пусть каждый найдёт свой путь сам».
Перед моими глазами все ещё стоит картина – бабушка лежит, ее глаза открыты, она хочет что-то сказать, но не может, руки вытянуты вдоль тела, ладонями наружу, будто она готова взлететь к Богу, где ее встретят ангелы. При взгляде на ее исхудавшие морщинистые руки я вдруг вспомнил, как каждое утро этими руками она разбивала яйца и резала зелень для традиционного завтрака – «кю-кю». Кю-кю (яичница с зеленью) мне совсем не нравилась, а бабушка говорила: «Хотите долго жить – ешьте зелень, сыр и хлеб из тандыра. В них есть природная сила». С удивительным терпением она учила нас разбивать яйца и не прокалывать при этом желтки… Помню, у меня никак не получалось, и мне нравилось, что желток вытекает, когда разбиваешь яйцо. Каждый раз бабушка говорила: «Джавад, ты не расстраивайся, у тебя все получится». Меня всегда удивляло, сколько же терпения может быть у человека? Ещё никак не мог уловить точное время варки, и тоже переживал из-за этого. Сейчас, вспоминая все это, улыбаюсь…
У воспоминаний есть одна хорошая сторона – они заставляют нас жить ради новых воспоминаний. Маме иногда снился ее давно умерший отец. Он все время звал бабушку к себе. А она говорила ему: «Погоди немного, ещё не все внуки женились, дай мне порадоваться на них». Как же трудно сейчас моей маме… Она понимала, что бабушка вот-вот может покинуть нас. А ведь она единственная, кто был со мной все время, с самого рождения. Лицо матери всплыло перед моими глазами, когда я уходил – это было лицо опустошённого человека.
Собрав мужество в кулак, набрав в лёгкие воздуха, я пошёл обратно, но теперь уже спешил домой, всё ускоряя шаги. Нырнул в темный пешеходный тоннель, которым часто пользовался, чтобы сократить путь до дома. Войдя в дверь, увидел, что мама, вся в чёрном, сидит на краешке кровати, зажав в каждой руке по носовому платку. Она посмотрела на меня долгим взглядом, и её губы задрожали.
Отец вошел за мной в комнату и громким шепотом сказал: «Мне только что позвонили и сообщили, что Орхана задержали на границе. Через несколько минут отец снова появился в комнате, но теперь в выходном костюме с наградными планками, в белой рубашке. Обняв за плечи плачущую маму, отец горько сказал: «Беда не приходит одна».
– Ты куда? – в отчаяние прошептала мать.
– Туда, откуда звонили. Надо спасать сына.
За полгода до этих событий.
Тонкие, вьющиеся пряди волос Сабины колебались в воздухе, словно черные шёлковые нити. Орхан крепко держал её за руку, идя на полшага впереди неё, и задумчиво молчал, а она не сводила с него глаз. Вдруг перед ними перешли дорогу двое мальчишек, и один из них, не поднимая головы, сказал: «özür dilerim».
– Что он сказал? – спросила Сабина, с интересом наблюдая за ними.
– Он сказал «извините», – по-турецки ответил Орхан, оглядываясь вокруг.
– Какой красивый язык! Все время хочу его выучить, но не получается…
– Ты сначала свой родной язык, азербайджанский, выучи!
– А я слышала, что это один и тот же язык?
– Нет, язык похож, но не один и тот же.
– Свой тоже надо выучить, но не получается. Я училась в русской школе, и дома все говорят на русском, – смущенно сказала она.
– В Баку все говорят на русском.
– Тоже мне все, не больше половины населения, – поправила она его.
– А я здесь впервые, и мне здесь не нравится, – проигнорировав последние слова Сабины, Орхан протянул ей крепкую руку и снова взял её тонкую и нежную ладонь.
– Пошли, – он шагнул вперёд, увлекая ее за собой.
– Здесь – это где? – уточнила она, идя вслед за ним.
– Улица, – ответил он сухо.
– Понятно, а чем не нравится?
– Мне не нравится всё старое и грязное, как эта улица. Ещё эти туристы! Как они меня бесят! – сказал он громко. – И что их так тянет сюда? Поглазеть на эти развалины?!
Каждый видит то, что ему интересно, подумала Сабина.
– Жарко, давай пойдем помедленнее, – попросила она. – Ты так сжал мою ладонь, что почти сломал мне пальцы!
– Извини, – он ослабил хватку, остановился и снова осмотрелся вокруг, потом сказал:
