Дом культуры сожгли по пьянке. Здание ветхое, послевоенное, с бревенчатыми перекрытиями и дощатыми полами – чего ж ему не сгореть? Да еще внутри – мебель древесная, портьеры плюшевые, сцена захламленная, кружок кройки и шитья с клубками да выкройками, кружок «Умелые руки» с верстаками да фуганками. И пылищи везде кубометра четыре. Огнеопасно, как в сухом лесу июльской жарой. Короче, полыхнуло откуда-то с первого этажа, лизнул застенчиво алый язычок крышу, и уже спустя десять минут горел ДК ярко и весело.
Да хрен с ним, с Домом культуры-то! Стоял наш город без Дома культуры семьсот лет – и столько же простоит! Но в пожаре том выгорел почти весь Залинейный район, или, как его называют в городе, Залиния. Известное дело, что такое частный сектор: бревна, тес, дощатые заборы, сараи под хатами, поленницы во дворах. И все – вплотную друг к другу, словно крупинки сала в сервелате. С крыши ДК перекинулось пламя на пивнуху «Прохлада», с пивнухи – на дом участкового Семеныча, с дома Семеныча – на хату азербайджанца Мамеда. Не того Мамеда, который цветами торгует, а того, что водяру поддельную гонит… И пошло-поехало!
Минут через двадцать стало на Залинии светло, как в городе Санкт-Петербурге во время белых ночей. Гудит страшное пламя, лопается шифер на крышах, лишь треск по всей округе разносится: трах-тарарах! Один дом, второй, третий… Вот уже Поселковая улица огнем объята, за ней – Лесная, за ней – Железнодорожный тупик. Люди из хат выскакивают, добро свое норовят спасать. Кто-то телевизор под мышкой волочет, кто-то детишек сонных из окон выбрасывает, кто-то машину из гаража выгоняет. Участковый Семеныч, по случаю субботнего вечера добре поддатый, в семейных трусах, огонь потушить пытается. Кричит, суетится – мол, воды давайте, воды! Это он правильно догадался, что огонь водой тушить надо. Да куда там! Жар что из мартеновской печи: больше чем на пять метров подойти невозможно. Азер Мамед в истерике бьется, не по-нашему кричит. И без переводчика ясно о чем: деньги, мол, в доме остались. Сбережения, заработанные годами непосильного труда, пропадают! Да где уж их спасешь – скажи спасибо, что сам из огня успел выскочить.
При пожаре принято звонить 01.
Позвонили.
Прикатили пожарные через сорок минут и только на двух машинах. Не обессудьте, мол, граждане погорельцы, что так поздно, одна машина в ремонте, другая на консервации, и вообще – бензина нет. Размотали брандспойт, поливают черные головешки белой пеной… Да разве этими силами такой пожар потушить можно?!
Пожар – зрелище редкое, притягательное, и потому на Залинию сбежалась едва ли не половина города – поглазеть.
Первыми появился народ из центра. Этим – ближе всех, сразу за железной дорогой район начинается. Хорошая публика в центре живет: коммерсанты, начальники ментовские, чиновники из мэрии, инспектора налоговые. Некоторые даже на машинах приехали. Стоят у своих иномарок, головами качают, языками цокают. Самые умные советы дают, как пожар правильно тушить, да только в огонь вот никому лезть не хочется.
Мэр Лукьянов прибыл – несмотря на тяжелую продолжительную болезнь, стойкую утрату дееспособности и полную потерю чувства реальности. Тоже руководить пытается, да никто его в этом бардаке слушать не хочет.
И местный олигарх, депутат Государственной думы Петр Владимирович Хомуталин тоже приехал – но не руководить, а сочувствие электорату выразить.
Затем из Дмитриева Посада люд повалил. Дмитриев Посад – не центр, а бедная окраина. Там коммерсанты-чиновники не селятся, там простой люд обитает. Эти ребята попроще, подушевнее тех, кто на иномарках раскатывает. Некоторые даже в огонь бросались – помогать погорельцам вещи вытаскивать да детишек малых спасать.
Последними климовские прикатили. Климовка – это район такой на окраине, где в основном «черные» обитают: азербайджанцы, осетины, ингуши, адыгейцы. Но больше всего почему-то аварцев да лезгин из Дагестана. Потому Климовку иногда даже называют «дагестанской слободкой». Вот дагестанцы-то в основном и приехали – на «БМВ» с «Мерседесами», со своим паханом Булатом Амировым во главе. Стоят у открытых дверок, зубы крепкие скалят, бороды чешут, кричат по-своему… Горячий народ и очень страшный – боятся их в городе. А Булат так вообще вылитый террорист. Борода черная, зубы белые, взгляд терроризирующий. Потому никто «черных» не осадил – неча, мол, над чужим горем-то зубы скалить, а коль приехали, так помогайте пожар тушить.
А Залиния тем временем выгорела почти вся. Лишь один дом чудом уцелел – тот самый, который слева от ДК, между тем, что осталось от школы, и тем, что осталось от дома участкового Семеныча.
