Сто лет назад…
Румыния
Мрачная красота внутреннего убранства древнего обиталища вампиров давила своей запущенностью, отталкивала затхлостью, сыростью и притаившейся по углам чёрной вязкой паутиной. Наглухо заколоченные окна не пропускали ни капли солнечного света, по краям лестниц и ниш притаился почти осязаемый жуткий страх, он буквально выедал все чувства, оставляя в душе пустоту и вызывая одно желание — бежать отсюда. Бежать немедленно.
Скрипнула входная дверь, впуская внутрь каменного дома троих людей. Все они нерешительно переглянулись, держа в руках факелы и двинулись вслед за невысоким священнослужителем вверх по укрытой красной ковровой дорожкой ступеням. Святой отец, закутанный в длинную черную рясу, довольно потертую и по краям с обтрепанными краями, служил Церкви более тридцати лет, беспрекословно веря в то, что Бог на его стороне. Многие годы вынашивал он мысль о том, что вампирские отродья должны сгинуть с лица этой земли. Возможность представилась неожиданно, в ту злополучную ночь, когда он случайно разузнал тайну Древних. Час пробил.
— Марко, Джош, будьте предельно осторожны, они далеко не глупы, — напутствовал пастор своих приспешников, обернувшись у двери, уходящей во тьму узкого лабиринта, за коим прятались покои вампирского предводителя, — не выпускайте из рук кресты и приготовьте осиновые колья.
— Отец Мигель, Вы уверены, что они здесь? — негромко спросил тот, кого назвали Марко, — как-то больно тихо тут, даже мышь не шуршит.
— Мышей они давно сожрали, идиот, — усмехнулся второй, крепко сжимая в руке небольшой кол, — вампиры чуют наш запах, но сегодня нам бояться нечего. Они нас ждут.
— Не показывайте им свой страх и не смотрите в глаза, — предупредил пастор, рывком открывая дверь.
В первое мгновение Марко показалось, что в темноте опочивальни никого нет. Шагнув в ледяное помещение, он поднял факел выше, глядя, как дыхание превращается в клубящийся пар. А через секунду послышался шорох, и из полумрака выступило бледное лицо, с налитыми кровью пронзительными глазами. Переговоров на этот раз не будет. Вампир оценивающе осмотрел гостей, взмахнул рукой, и людей окружили еще трое кровососов. Пастор бесстрашно ступил к предводителю и коротко прошипел ему в лицо:
— Гореть тебе в огне Божьем вечно, мразь!
Дрэкул фыркнул, но наброситься на священника ему помешало пламя факела, которым пастор сделал выпад. Вампиры поняли, что в этот раз их мнимые союзники явились не с благими намерениями и никакой донорской крови с собой не прихватили. Он молниеносно оказался позади пастора, норовя свернуть ему шею, но и это у него не получилось. Марко быстро вскинул руку с зажатым в ней крестом и ткнул им в сторону шипящего ото злости вампира. Джош тем временем отпрыгнул в сторону и за долю до того момента, как один из вампиров попытался впиться в его плоть, с размаху вонзил кол в его лоб.
Раздался противный оглушающий писк, в тот же миг в опочивальню зла хлынул дневной свет — оставшиеся снаружи люди отдирали приколоченные доски. Убедившись, что противник превратился в бесформенную груду пепла, Джош ринулся на помощь товарищам, которые яростно отбивались от натиска слабеющих на свету кровососов. Их все прибывало, они вылезали со всех сторон, мерзко вереща и набрасываясь на людей. Каменный пол забрызгало черной слизью и кровавыми ошметками. Пастор, отброшенный мощным ударом к огромному гробу, стоящему у кровати, затих там, зажимая окровавленными руками страшную рану на шее и силясь что — то сказать склонившемуся над ним Марко, который, судорожно стискивая в онемевших пальцах крест, водил им из стороны в сторону, не подпуская вампиров близко.
— Гроб, Марко... Откройте гроб... Алек... Там... Перстень... Перс... — святой отец захрипел, его глаза закатились и вскоре он навечно умолк, скрючившись в неестественной позе.
Вырвав из его рук сочащийся черной жидкостью кол, Марко выпрямился, горя безумным желанием убивать этих тварей, посмевших посягнуть на жизнь его наставника. Джош из последних сил отбрыкивался от наскакивающих на него безобразных существ, но и его участь была предрешена. Покончив с жертвой, вампиры испарились из полосы света и все стихло. Марко, лихорадочно озираясь, дрожащими руками сжимал в руках кол. Когда взгляд его упал на гроб, парень медленно двинулся к нему, страшась в любую минуту оказаться лицом к лицу с каким-нибудь притаившимся в укромном уголке кровососом, но в гулкой тишине слышал лишь собственное биение сердца. Перехватив кол поудобнее, он протянул свободную руку к ручке гроба и медленно приподнял крышку.
В глаза бросилась часть одежды, нечто черное, напоминающее мантию. Может быть, плюнуть и просто поджечь это дьявольское порождение, мелькнула здравая мысль. Но он пересилил панику и рывком откинул крышку, отскочив на шаг назад. Ничего не произошло. Тусклый дневной свет явил его взору лежащего неподвижно до невероятного бледного человека. Он казался мирно уснувшим, с той лишь разницей, что грудь его не вздымалась. На прикрытых веках отложился голубоватый оттенок времени, восковая, как пергамент кожа, была гладкой, без малейшего изъяна.
Длинные, черные, как смоль, волосы блестящими прядями обрамляли худощавое лицо, которое можно было назвать красивым, если не принимать в расчёт бледность. Опустив взгляд на сложенные на груди руки вампира, Марко увидел таинственно сверкнувший лунный камень, оправленный в корону из золота, он был надет на среднем пальце Алека. Вот оно. Стащить кольцо с пальца вампира не составило труда, но вдруг Древний резко открыл налитые кровавым маревом глаза.
Что произошло потом, Марко помнил смутными обрывками. Древний накинулся на него с рычанием, лишь мгновение боли в шее, там, где неистово пульсировала яремная вена, а затем пустота, и пугающая, полная будоражащих видений тьма. Хотя нет, он слышал торопливые шаги и звуки борьбы. Очнулся он на примятой влажной от вечерней росы траве. Хмурое небо нависало над ним, но своего тела он не чувствовал. Вернее, он ощущал лишь невыносимые отголоски тянущей боли, словно его кости деформировались, ломались под натиском железного прута. Свинцовые веки не желали приподниматься, к горлу подкатывала тошнотворная масса. Марко застонал, беспокойно шаря пальцами рядом с собой.
— Он жив, — голос был знаком ему, но сейчас, в затуманенном болью сознании имя говорившего не отпечатывалось.
— Вакцину, давай сюда противоядие, живее! Его сердце еще бьется.
— Может, его того...?
— Заткнись и помоги мне. Держи его крепче, я не могу попасть в вену, — скомандовал грубый мужской голос.
На миг, открыв глаза, Марко различил склонившееся над собой лицо.
